Сергей Гуриев о третьем деле ЮКОСа: я пока связан подпиской о неразглашении

Один из экспертов – бывший ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев – даже был вынужден покинуть Россию. Теперь он живет и работает в Париже. О сегодняшнем решении Верховного суда, мы поговорили с ним по скайпу.

Дзядко: Сегодня в своей речи  в Верховном суде РФ Михаил Ходорковский говорил о несостоятельности и противоречивости второго судебного процесса и приговору по второму «делу ЮКОСа». Вы находились в составе группы экспертов, которые анализировали это дело. Если смотреть на анализ, проведенный вами, и анализ, представленный сегодня Ходорковским в получасовой речи, как все-таки можно объяснить ту позицию, которую, несмотря на все аргументы, занял Верховный суд. 

Гуриев: Я не могу это объяснить рационально. Нельзя не согласиться с тем, что этот приговор основан на законе. В приговоре не приведено никаких доказательств виновности Ходорковского и Лебедева. Я говорю сейчас о втором деле, в котором я разбирался, читал сотни страниц судебных материалов. Они все находятся  в открытом доступе. Каждый человек может с ними ознакомиться и поймет, что этот приговор абсолютно незаконен.

Кремер: Слова, которые сегодня звучали в Верховном суде, та позиция судебной системы, которая сегодня в очередной раз была озвучена сегодня, для вас стала неожиданностью или нет?

Гуриев: Нет, для меня не стала неожиданностью. Я думаю, что самое главное – те дни, о которых идет речь. Потому что Верховный суд постановил, что Ходорковский и Лебедев должны провести 10 лет и 10 месяцев каждый. Это означает, что они не смогут привлекаться в третий раз по третьему делу по тем действиям, которые они предпринимали еще до заключения под стражу. В России действует срок давности 10 лет, это означает, что если третье дело будет, то речь пойдет о каких-то действиях, которые им будут вменяться в то время, когда они находились в заключении. Это будет сюрреалистичная картина, но если честно говорить, то то, что я увидел по второму делу, как впрочем и некоторым другим резонансным делам в России, доказывает, что судебная система в России является зависимой и некомпетентной.

Дзядко: Появление третьего дела в каком-то виде, в котором сейчас, может, сложно представить и нафантазировать не стало бы сюрпризом для вас?

Гуриев: Я думаю, если честно, что над третьим делом сегодня сотрудники правоохранительных органов работают. Я пока связан подпиской о неразглашении, поэтому не могу вам рассказать, что мне известно из материалов моих допросов. Но как мы читаем в СМИ, целая группа следователей работает над третьим делом. Это те же следователи, которые работали над вторым делом, над первым делом. Тогда еще не было Следственного комитета, теперь эти люди переместились в Следственный комитет. Многие из них получили повышение по службе, но они продолжают работать над этим делом. Решение о том, попадет ли это дело в суд, и какой именно приговор вынесет суд, принимается не в Следственном комитете. Это решение, наверное, будет зависеть от многих вещей. Но, по крайней мере, третье дело будет бесконечно абсурдным, потому что оно будет основано на предположении, что, сидя в колонии, Ходорковский и Лебедев нарушали закон, руководили какой-то бандой. Это мне трудно представить, но уровень абсурда, который я видел даже в материалах своих допросов, своих судебных постановлений, не говоря уже о других резонансных делах, подсказывает мне, что можно ожидать чего угодно.

Кремер: Вы допускаете, что третье дело не отразится на судьбе Ходорковского и Лебедева, потому что они были в колонии, но отразится на судьбе тех, кто был все это время на свободе, как бы помогали им?

Гуриев: Вполне возможно, тогда это дело не надо называть «третьим делом Ходорковского-Лебедева», а нужно называть делом сообщников Ходорковского-Лебедева, так называемых экспертов, якобы действующих под эгидой Совета по правам человека при президенте РФ. Думаю, что это может быть. В России я не исключаю никакого уровня беззакония со стороны Следственного комитета и судебной системы, но тогда это будет называться по-другому. Это не будет третье дело Ходорковского.

Кремер: Это может быть  «третье дело ЮКОСа», потому что это бывшие сотрудники.

Гуриев: Это может иметь отношение к бывшим сотрудникам ЮКОСа, к деньгам, которые изначально были похищены в рамках эпизодов дела №184103. Напомню, дело было открыто еще в 2003 году, именно от него отпочковывались все эпизоды, по которым сегодня сидят Ходорковский и Лебедев, по которым сидели некоторые другие сотрудники ЮКОСа. Может быть, что дело экспертов, правозащитников, ученых будет частью дела № 184103, этого вечнозеленого дела, по которому сегодня сидят Ходорковский и Лебедев. Но это вряд ли можно будет называть делом Ходорковского-Лебедева. С моей точки зрения, Ходорковский остается огромной проблемой для сегодняшней власти. Многие действия, которые власть сегодня предпринимает, нарушая закон, вынося откровенно неправосудные решения, связаны с тем, что кому-то в органах власти не хочется видеть Ходорковского и Лебедева на свободе.

Дзядко: Вы наблюдаете за очередным этапом в деле ЮКОСа за пределами нашей родины,  вам, наверное, проще оценивать ту реакцию, которая есть на Западе на дело ЮКОСа. Насколько эта реакция активная? Насколько за этим делом следят? Или за последние десять лет начальный высокий интерес постепенно ослаб, и дело ЮКОСа остается внутрироссийской темой?

Гуриев: Это не внутрироссийская тема. Насколько я понимаю, акционеры ЮКОСа по-прежнему судятся с российским государством по поводу отдельных активов в самых разных странах. Западное общественное мнение больше не удивляется и считает, что Ходорковский, кем бы он ни был в 90-е годы, сегодня политический заключенный, а российская судебная система – инструмент политических репрессий. Нельзя сегодня выйти и поговорить с интеллектуалами, политиками, бизнесменами на Западе и сказать: «Вы знаете, во «втором деле ЮКОСа» или готовящемся третьем не все так просто». Мне кажется, сегодня на Западе трудно найти разумного человека, который на это не ответит просто так. Это политическое дело, и все усилия правоохранительной системы в этом деле направлены на то, чтобы Ходорковский не вышел на свободу. И то же самое относится  к другим резонансным делам. Российская судебная система не воспринимается на Западе как орган, имеющий отношение к правосудию.