Режиссер Андрей Кончаловский: «Сортир – это культурный код нашей нации»

03/07/2013 - 01:56 (по МСК) Михаил Зыгарь
Андрей Кончаловский о туалетной культуре и идее снять фильм о ней.
Лобков: Я знаю, что у вас было очень необычное увлечение, может, оно продолжается, вы исследовали туалетную культуру в разных странах. То ли собирались документальный фильм снять, то ли все-таки его сняли, но, по крайней мере, я его не видел.

Кончаловский: Я создал несколько художественных образов в «Курочке Рябе».

Лобков: Вы считаете, что в том, как устроен сортир в той или иной стране, заключен культурный код этой нации. Это правда или нет?

Кончаловский: Можно сказать, что правда. Я думаю, что есть несколько самых простых вещей, по которым видно культурный код и систему приоритетов.

Лобков: Про русский сортир что вы можете сказать?

Кончаловский: Туалет?

Лобков: Да.

Кончаловский: И вторая вещь – движение уличное, передвижение, трафик. Это две вещи во многом определяют культуру того или иного народа. Во-первых, мне кажется, что русский человек… Я говорю, что есть две России. Есть огромная московская Россия, Московия, которую Петр пытался на дыбы поднять. И воссоздал вторую Россию, европейскую, малый народ, я его называю. Это малая Россия, петровская, и создала то, чем русский человек может гордиться: Чайковский, Пушкин – все это после Петра. До Петра, спросите у митрополита Иллариона, они назовут 3-4 имени, и кто они – Рублев, ученик Феофана грека, грек – из Греции и так далее. Я считаю себя русским, но я считаю себя европейским русским. А существует еще не европейская Россия. У нее чрезвычайно низкая потребность в жизни. Они привыкли в жизни довольствоваться минимальным. Вы сейчас посмотрите, по-моему, это недавно было, «Левада» или кто-то еще обратил внимание на то, что 40% или 45% опрошенного населения большой России не нуждается в туалетах дома. Их вполне устраивает ходить на улицу. Вполне. Это очень важно понять. С одной стороны: чрезвычайно низкая требовательность бытовой жизни. Чрезвычайно низкая. Я считаю, что Иван Денисович, в принципе, Александр Исаевич, жил, живет и будет жить. Сейчас если как Иван Денисович практически пол-России живет. Пайка, два рубля, пенсия – и все хорошо. Поскольку очень низкая потребность, это определяет во многом общественные туалеты. Вторая вещь – отсутствие анонимной ответственности. Общественный туалет у нас почему грязный? Вот дома, дома туалет чище почему? Потому что всегда мама знает, кто мимо писает, и кому-то надает по попе, или скажет: «Ну, ты опять поднимай унитаз!» Анонимности нет в семье. Я обратил внимание, что в тюрьме, то есть…. Оговорился хорошо... В деревне очень сложно вору. Всегда знают, кто вор или кто проститутка. Как только крестьянское сознание, Московия, попадает в город, анонимность развивает в нем, прежде всего, криминальный инстинкт. Никто не видит.

Лобков: А Бог же видит.

Кончаловский: О! А у нас Бог все простит.

Также по теме
    Другие выпуски