Полозов: Pussy Riot не просили спасать от тюрьмы, письменно поручили вести политический процесс

Таратута: Вы вчера взяли паузу после новости о том, что вы больше не адвокат группы PussyRiot. Что случилось?

Полозов: Паузу я взял лишь по той причине, что вы ездили с Фейгиным в Мордовию, это 500 километров туда и 500 километров обратно, я был за рулём и очень устал. Почему расторгли? Здесь вопрос тактики и стратегии защиты. Когда мы начинали это дело, у нас было поручение от наших подзащитных на конкретные методы и тактику ведения этого дела. Они требовали, чтобы этот процесс шёл как политический процесс, максимально публично и открыто, чтобы он получил резонанс. Для чего это нужно было? В первую очередь, я считаю, что для увеличения определённого политического капитала, поскольку Толоконникова занималась политикой, и сам «панк-молебен» в самом Храме Христа Спасителя - это был в большей части политический акт.

Я считаю, что с этой задачей мы справились блестяще, потому процесс имеет планетарный масштаб, он показал всю косность и ущербность российской системы правосудия, точнее, отсутствия таковой системы. Путину лично в глаза все лидеры западных демократических стран задают прямые вопросы по поводу этого дела, и он вынужден изворачиваться, придумывать дело про чучело еврея. В той части, в которой перед нами были поставлены вот эти поручения, которые мы выполняли, я считаю, что мы провели процесс блестяще.

Таратута: Я верно понимаю, что главная претензия к вам со стороны всех участников процесса заключалась в том, что вы не совсем адвокаты, вы ведёте себя как политические пиарщики? Собственно, вы сейчас и подтверждаете эту мысль.

Полозов: Нет, до этого у нас не было таких процессов, раньше мы занимались обычной адвокатской деятельностью. В силу закона об адвокатуре адвокат обязан действовать строго в соответствии с поручениями своих подзащитных. Если бы Толоконникова, Алёхина и Самуцевич сказали бы: «Нет, мы не хотим сидеть в СИЗО, давайте идите и договаривайтесь с судом, с властью. Нам не нужна шумиха, давайте всё делать скрытно, тайно», мы бы делали так. Но у них было поручение совершенно обратное, у них было поручение именно на публичность.

Таратута: То есть три девочки поручили вам вести политическую кампанию?

Полозов: Безусловно, у меня есть письменные поручения от них, где написано, как я должен вести процесс.

Таратута: А что в них написано?

Полозов: В них написано, что они считают, что их арест является незаконным, их арестовали по политическим мотивам, и они требуют вести это дело максимально открыто и публично, так, чтобы было видно, что дело политическое.

Таратута: А как сейчас изменилась стратегия?

Полозов: Сейчас стратегия такова, что они находятся в колониях, две из них, все суды переместились из Москвы, где центр внимания, в местные суды по месту нахождения их колоний. Какие там суды? Они могут подать заявление об отсрочке исполнения наказания до достижения их детей возраста 14 лет, а та же ходатайство об условно-досрочном освобождении. В этой связи местные адвокаты, которые там находятся, без шума, спокойно могут подавать все необходимые бумаги, излишняя медийность в этом вопросе будет, скорее, вредить, потому что и колониям, и местным судам лишнее внимание ни к чему.

Что касается юридической части в деле, то наша юридическая позиция и все действия были абсолютно безупречны. Мы выполняли все поручения подзащитных, мы подавали все необходимые ходатайства и документы. Мало того, адвокатское сообщество поддержало нас открытым письмом, в котором полностью поддержало нашу позицию.

Таратута: А чья это инициатива: это девочки решили сменить адвокатов, это вы пошли на встречу друг к другу? Ваша версия какова?

Полозов: Это обоюдное соглашение, мы обговаривали варианты, что в том случае, если медийность будет приносить больше минусов, чем плюсов, то мы будем разбегаться и выбирать такой вариант.

Таратута: Со вчерашнего дня ваша позиция стала жёстче: вчера вы говорили, что действуете в интересах девочек, а сегодня вы пишите в Twitter, что против вас развёрнута кампания, что это часть сделки по освобождению Кати Самуцевич. Почему со вчерашнего вечера до паузы и после паузы у вас так изменилась позиция?

Полозов: Сначала о причинах. Ещё летом до нас доводились сведения о том, что после окончания процесса PussyRiot мы, как адвокаты, поплатимся за это. Нам намекали на то, что будет лишение статуса, на то, что, возможно, возбудят уголовные дела. Мы об этом говорили в летнем интервью. Вопрос - кому это выгодно? И здесь ответ один - это выгодно власти лишь по той причине, что этот процесс обнажил изнанку российского правосудия, он поставил власть в невыгодное положение, и в конце концов, это выставляет президента в невыгодном свете перед его коллегами. В данном случае кампания была развёрнута властью, я напомню с публикации фильма Мамонтова, с публикации передачи Пиманова «Человек и закон», в которой говорилось, что они не адвокаты, а политики. Сейчас мы видим, что эти тезисы повторяет уже за ними либеральная общественность.

Таратута: Я сейчас вас слушаю и не могу не спросить - вы не переоцениваете вашу политическую значимость?

Полозов: Нет, я не переоцениваю. В России, к сожалению, не так много адвокатов, которые открыто и бесстрашно защищают оппозиционеров. К ним я причисляю и себя. Безусловно, такая защита нервирует власть, им гораздо проще иметь дело с лояльными моим коллегами, которые не поддерживают политических устремлений своих подзащитных, а просто опираются сухо на нормы, на законы, ведут обычную адвокатскую работу.

В данном случае в деле PussyRiot девушкам, безусловно, необходим был некий судебный перформанс, было продолжение «панк-молебна» в Храме Христа Спасителя. Это продолжение осуществлялось и в судах. Это осуществлялось и в Таганском суде, и в Хамовническом суде. В этом плане то, что они просили от нас, то мы им и предоставили. Что касается нас, как конкретных фигур политических, я думаю, никакого интереса ни у Кати Самуцевич, ни у её друзей мочить нас нет. У неё могут быть личные обиды, могут быть претензии, безусловно, когда человек находится в тюрьме, когда происходит длительное многомесячное общение, такое бывает. Сейчас эти обиды, эту позицию власть использует как таран в дискриминационной кампании против нас.

Таратута: Если у девочек нет мотивов вас мочить, как вы говорите, что тогда происходит? Кто вас мочит?

Полозов: Безусловно, изначально в конечной выгоде приобретателя от нашей дискредитации остаётся власть, потому что задача - вывести из процессов, лишить статуса адвокатов. Тогда кто? Удальцов останется без защиты, например. То есть здесь ведётся многоходовая игра.

Таратута: Вы искренне считаете, что вы именно и являетесь главной мишенью?

Полозов: Конкретно в этой дискриминационной кампании, безусловно, да, потому что пишут не о вообще адвокатах, не о каких-то других людях, а конкретно о Полозове, Волковой и Фейгине.

Таратута: А отказ от адвокатов - это часть этой кампании?

Полозов: Отказ от адвокатов - это решение, связанное с издержками, возникшими в связи с этой кампанией. Начиная, развязывая эту кампанию, мы являемся объектом критики, которая, безусловно, так или иначе, падает и на наших подзащитных. В этой связи, мне кажется, абсолютно неэтичным подвергать человека дополнительной опасности, тем более, когда он находится в местах лишения свободы.

Таратута: Я верно понимаю, что вы не обижены на Екатерину Самуцевич?

Полозов: Я считаю, что в данном случае Екатерина Самуцевич - жертва обстоятельств, поскольку ей не хватило, на мой взгляд, мужества и силы духа довести начатое до конца, то есть пройти этот процесс вместе с остальными девушками, она вышла из него, я не исключаю, что, возможно, её позиция - это отображение каких-то элементов договорённости с властью, которые возникли при этом выходе

Таратута: Я верно вас расслышала, что вы, как адвокат, считаете, что Самуцевич должна была сидеть до конца?

Полозов: Исходя из логики поручений, которые давали девушки, их позиция была единой - мы не признаём преступления вообще, мы считаем, что дело политическое. Когда Екатерина изменила позицию, она сказала, что она признаёт, что было преступление, но она не смогла принять в нём участие.

Таратута: В интервью Катя Самуцевич говорила: «Коля сказал на суде, что он оскорблён как православный верующий, но предложил нас пожалеть, ведь у нас есть дети. Мы не стали его перебивать, не могли же мы сказать: «Коля, иди отсюда, мы тебя не любим»». Но девочки, обсуждая вашу позицию в автозаке, сочли её конформистской. Если верно понимать то, что здесь сказано, то о политической позиции здесь речи не идёт, вы оскорблены как православный верующий.

Полозов: Речь шла одругом, эта фраза вырвана из контекста судебного заседания. В своей речи я говорил о том, что уголовного преступления и хулиганства в их действиях нет. Максимум, что содержится в их действиях - это состав административного правонарушения, оскорбление религиозных чувств верующих. Я, будучи верующим, и любой верующий человек, безусловно, этой акцией оскорбился бы. Здесь глупо отрицать, что выступление в храме все бы восприняли на ура. Мне потом и Надя, и Маша сказали: «Зачем ты это сказал?». Мы с ними объяснились, я им объяснил, что наша задача – доказать, что преступления не было, не было как события.

Таратута: Я не понимаю, чего вы хотели добиться.

Полозов: Глупо отрицать всё и говорить, что в Храме Христа Спасителя ничего не было. Было, и это видели многие. Вопрос квалификации - что было. Власть настаивала на том, что там произошло - это уголовное преступление, мы считали, что это не уголовное преступление, а административное.

Таратута: Насколько вам сейчас по прошествии времени кажется признание вины своих подзащитных в чём-нибудь правильным ходом мысли?

Полозов: Идти в глухое отрицание этого дела для них было бы вреднее. Мы давали властям некоторую вилку, власть говорила: «Вот у них уголовное преступление», мы говорили: «Нет, административное. Вы их накажите, но административно». Не то, чтобы совсем отпустить, так как они ни в чём не виноваты, власть на это никогда бы не пошла. Мы давали определённый запасной путь, и девушки были с этим абсолютно согласны, они были готовы признать любоеадминистративное правонарушение, будь то оскорбление религиозных чувств верующих или мелкое хулиганство, но никак не готовы были признать уголовное преступление, исходя из этого мы делали такие заявления.

Таратута: Давайте дальше пройдёмся по недавнему интервью Кати Самуцевич: «У Коли есть привычка приукрашивать ситуацию, о юридической стороне дела он никогда не говорит, он говорил о том, что мы стали суперзвёздами, вошли в историю». Вы приукрашивали ситуацию?

Полозов: Смотрите, какая штука. Человек сидит в СИЗО, у него нет никаких источников информации. К нему в лучшем случае раз в две недели приходит адвокат, я напомню, мы ходили практически каждую неделю, я не был адвокатом Самуцевич, поэтому с ней крайне редко обсуждал вопросы, касающиеся дела.

Таратута: катя как раз и говорит, что вы были редко, она ссылается на жалобы девочек. Вы там бывали?

Полозов: Я таких жалоб не видел, это такое голословное утверждение. Проверить, сколько я там был, легко, достаточно посмотреть в мой Foursquare, практически каждый раз я там чекинился, когда я там был. Я посчитал: не менее 50 раз за это время, приблизительно 2 раза в неделю я посещал СИЗО и общался с девушками. Насчёт того, что мы не обсуждали юридическую сторону - это ложь. Что касается того, когда я говорил об успехах их дела, безусловно, человека, находящегося вне воли, необходимо поддержать, необходимо ободрить, необходимо добрые вести принести. Они с интересом смотрели различные сообщения о том, кто их поддержал, о том, в каких изданиях выпускались интервью о них. В данном случае это было удовлетворение как раз такого любопытства.

Таратута: А в чём содержании истории про паспорт? У Кати Самуцевич нет паспорта, её родители обращались к вам, вы сказали, что паспорта никогда не видели. Расскажите, что вы знаете.

Полозов: Мне звонил её отец и спрашивал, где паспорт. Я её паспорта в руках никогда не держал, единственное, где я его видел, это в материалах дела, в которых был её паспорт в виде ксерокопии. Насколько я помню, и паспорт, и ключи, какие-то её личные вещи ещё весной передавались её отцу через Петра Верзилова. Где они сейчас, мне сказать сложно, у меня такой информации нет.

Таратута: Вы вообще не несёте ответственность за то, что происходит с документами и личными вещами ваших подзащитных?

Полозов: По поводу паспорта и личных вещей я скажу так. Я всегда оформляю расписки, когда беру оригиналы документов либо личные вещи, и потом под роспись их сдаю, чтобы избежать подобных ситуаций. За себя скажу, что никогда Самуцевич мне не передавала никаких документов и предметов, которые ей принадлежат.

Таратута: Вы уже не работаете с девочками, у вас есть какая-то рефлексия на тему того, что можно было сделать иначе?

Полозов: Я считаю, что,безусловно, был допущен ряд каких-то ошибок, недочётов, но ничего фатального не происходило в этом процессе. Мы действовали абсолютно в рамках закона и в рамках тех поручений, которые нам предоставляли. Мы даже делали не совсем свойственную нам работу.

Таратута: Вы так настаиваете на словах про поручения, как будто три девушки того возраста, который мы видели на экранах, могли вам дать чёткую инструкцию того, как могли себя вести адвокаты. Это ведь адвокатская история.

Полозов: Это не чёткая инструкция, просто в самом начале, обсуждая перспективы дела, было придумано несколько вариантов, как оно должно развиваться. Один вариант - конформистский, что они должны каким-то образом пойти на сотрудничество со следствием, может быть, частично признать вину, и таким образом, максимально быстро выйти на свободу. Они знали всегда, что в том случае, если они признают вину, как им предлагала власть, они моментально выходят. У них этот вариант, эта дверь всегда была открыта, но они выбрали революционный путь, они выбрали политическое дело.

Я скажу так, что немногие адвокаты согласились бы вести это дело. В данном случае, если у них был такой запрос, и мы смогли его удовлетворить, и результаты видны. Я не говорю даже о списке PussyRiot, который, возможно, в скором времени будет приложением к «акту Магнитского», но, так или иначе, они этим процессом смогли показать, что, к сожалению, в России есть политические дела и отсутствует правосудие как раз в такой категории дел.

Таратута: Кто-то занимается приложением дела PussyRiot к «акту Магнитского»?

Полозов: Безусловно, в США сенатор Коэн этим занимается. Когда мы ездили в США, мы встречались с рядом и конгрессменов, и сенаторов, в том числе и с Коэном, я думаю, что такая работа сейчас ведётся.

Таратута: Насколько быстро такое может случиться?

Полозов: Весь вопрос, когда окончательно будет принят этот законопроект, а дальше это вопрос абсолютно технический.

Таратута: Верно я вас понимаю, что и нынешняя смена адвокатов - это тоже часть сделки для всех девочек?

Полозов: Безусловно. Есть такое выражение: «Мавр сделал своё дело, мавр может уходить», вот это как раз тот случай, когда мы провели необходимый объём работы, который от нас требовался, затем изменились обстоятельства, и уже в нынешнем виде наша работа стала не нужна. После этого они выбрали просто других адвокатов.

Таратута: У вас есть какие-то претензии к их новым адвокатам?

Полозов: К адвокатам у меня в принципе нет претензий, это люди, которые не занимаются политической адвокатурой, это люди, которые занимаются классической адвокатурой. Я искренне выражаю надежду, что они будут отстаивать интересы девушек так же горячо, как отстаивали мы.

Таратута: Вам не кажется, что вы попали в политический процесс, в некотором смысле вы получали удовольствие от красоты волн, которые расходятся в этом процессе, но для вас сам процесс оказался важнее результата? Я сейчас говорю не о том, что это для наблюдателей, не о том, что это для девочек, а о том, что это было для вас.

Полозов: Для нас был важен и сам процесс, важен был результат. Я напомню, что мы всегда подчёркивали, что девушки находятся незаконно. Главная цель - донести до широчайшей общественности мировой, что это явно незаконный процесс, и что они невинно осуждённые люди - я думаю, достигнута.

Таратута: Мой вопрос заключался в том, что когда ты имеешь дело с громкой политической историей, результат как бы списывает все огрехи. То есть мы все понимали, что, условно говоря, заказ этой истории, не знаю, кто конкретно заказывал, и воля была настолько мощной, что ваши огрехи уже как бы не бросались в глаза. А тут выходит интервью девушки, которая была вашей или группы товарищей подзащитной, и получается, что вы не всё делали хорошо. Вы думали, что эта волна смоет эти огрехи?

Полозов: Нет, мы не думали. Я скажу так, что не стоит играть в игры с властью, не стоит.