Навальный о задержании в метро: «15 суток — полная ерунда, когда во вторник я могу получить 10 лет тюрьмы»

Алексея Навального задержали в метро, когда он и его соратники раздавали листовки с информацию об антикризисном марше «Весна». По данным «ОВД-Инфо», в метро, помимо Навального, задержали главу московского отделения «Партии прогресса» Николая Ляскина, главу Фонда борьбы с коррупцией Романа Рубанова и еще девятерых активистов.

Павел Лобков поговорил с Алексеем Навальным о попытался выяснить настоящие причины задержания. 

Лобков: Алексей скажите, пожалуйста, где вы сейчас находитесь? В каком вы юридическом статусе сейчас?

Навальный: На самом деле, все понимают, где я нахожусь. Это УВД на метрополитене, которое отвечает за Кольцевую линию. Что касается статуса - этого не понимает никто. Здесь в огромном количестве есть такое милицейское начальство, которое бегает, пытается что-то выяснить, что-то определить, но пока у них это безуспешно происходит.

Лобков: Вас обвиняют в административном правонарушении.

Навальный: Даже не обвиняют никто и ни в чем. Вы сказали, что 12 человек задержаны, я могу сказать, что практически все отпущены после так называемой профилактической беседы. То есть они потеряли пару часов своего времени, сидя в полиции. На меня и на Николая Ляскина распространяются какие-то отдельные правила. Сейчас полиция находится в процессе изобретения чего-то, что они напишут на бумаге по поводу нашего задержания. Потому что с юридической точки зрения задержание было незаконным, и им нужно как-то это оформить, вот они сейчас и придумывают.

Лобков: Но, надеясь на лучшее, все равно приходится думать о худшем. Например, о том, что вам могут дать повестку к мировому судье. Допустим, в самом пессимистическом варианте, если вы получаете административное нарушение, административную статью. Может ли это каким то образом повлиять на ваш статус, на подписку о невыезде, на условное наказание, под которым вы сейчас находитесь?

Навальный: Здесь сложно говорить, потому что, формально говоря, я под домашним арестом и нахожусь в таком смешном статусе, когда я и под домашним арестом, тем не менее, хожу по улицам Москвы. И сделать против меня ничего нельзя, потому что домашний арест незаконный, несмотря на то, что сама полиция этого не признает. Поэтому любое развитие событий возможно, если какое-то высокое начальство решит сделать именно таким образом. Это решение все-таки не юридическое, не формальное, а политическое. 

Лобков: Вы сегодня, выходя на этот пикет, понимали грозящие риски, учитывая крайне неопределенный ваш юридический статус и то, что вы ходили на улицы, на съезд собственной партии, находясь под домашним арестом? Что это достаточно хрупкое какое-то состояние устойчивого неравновесия, оно может в любой момент переломится, тем не менее, учитывали вы эти риски, выходя сегодня на пикет?

Навальный: Павел, когда я выходил сегодня на пикет, я выходил в метро рассказывать людям о нашем марше «Весна» и о нашей антикризисной программе, я не думал о том, какие политические риски, юридические конструкции существуют. Я думал о том, что граждане нашей страны, в том числе Павел Лобков,  хотят, чтобы я сделал то, что я делаю, потому что я выражаю какое-то их мнение, я  надеюсь, и ваше в том числе. Я должен это делать, и люди, которые сделали вместе со мной, они сделали это с осознанием долга перед обществом. А что там сделает эта власть, которая их ненавидит, и коррумпирована, и которая хочет иметь возможность коррумпироваться  дальше бесконечно – нам это не так интересно.

Лобков: Алексей, мы понимаем, что эта акция достаточно пиаровского свойства, потому что, допустим, ваша страница в интернете и те страницы, которые также призывают к определенного рода акциям, они охватывают гораздо большее количество людей, чем то, с которыми вы могли поговорить в метро. То есть, вы определенно на что-то рассчитывали, спускаясь вниз в метро, полное полиции, глаз и телекамер.   

Навальный: Нет, я с вами не согласен, на самом деле, технологию и агитацию в метро мы отработали еще во время моей мэрской кампании, они достаточно эффективны, и социология показала, что это эффективно. Одно дело - какой-то интернет, кроме того, естественно, не все заходят на мою страницу, другое дело - офлайновая раздача. Например, ты можешь вручить листовку, перекинуться пару словами, среди них, которые нечасто бывают в Интернете и уж точно достаточно редко могут зайти на мою страницу. Когда они видят перед собой живого настоящего человека, который вручает листовку, улыбается и говорит: «Приходите на этот марш» и может ответить на вопросы – это, конечно, очень мощная вещь. Именно поэтому по всему миру в политических кампаниях задействована именно оффлайновая агитация, мы не можем делать все только в интернете.

Лобков: Алексей, эта акция, как я понимаю, не санкционирована пока? Не боитесь ли вы ответственности за призыв к несанкционированным акциям?

Навальный: Никакой несанкционированной акции нет. По закону уведомление о проведении митинга можно подать не раньше, чем за 15 дней. То есть, этот день еще не настал. Мы направили  в мэрию письмо, в котором предупредили, что 1 марта будет большой марш. И мы готовы начать процесс согласования уже сейчас, когда наступит дата подачи уведомления, мы подадим уведомление, мы получим согласование – это будет абсолютно легальная и безопасная для всех акция. Надеюсь, мы впечатлим и жителей других городов, и много где акции будут проходить, они смогут принять участие, совершенно безопасно и законно выразить свои политические мнения.

Лобков: Алексей, сегодня вы были в окружении наверняка и сотрудников ФСИН, полицейских. Им вы пытались объяснить идеи этого марша, какова была реакция полицейских и в метро, и в отделении?

Навальный: Это, на самом деле, мое любимое занятие, и действительно я провел вот уже 5 часов с ними, из которых 2 часа стоял в таком плотном окружении десятерых. Из десяти полицейских, которым нечем было заняться, только слушать мои агитационные речи. Я могу сказать, я вообще часто с полицейскими общаюсь, и как ни странно, мне показалось, они полностью поддерживают наши требования, и полицейским проще это все объяснять, потому что они видят, как неправильно устроена система, как глупо все это происходит. Вот даже сейчас, в отделении полиции, они видят, что нами занимаются человек 50. Приезжает различное начальство, что это все глупость, и дурость, отвлечение государственных ресурсов на какую-то совершенно вещь, которая непропорциональна вниманию.

Поэтому нам очень легко им рассказывать о том, что система устроена неправильно, что, несмотря на то, что деньги колоссальные в правоохранительную систему уходят, отделение полностью обшарпанное. Они бумагу покупают за свои деньги, они покупают принтеры, картриджи для принтеров. Эти несчастные полицейские с крохотной зарплатой вынуждены сами все это покупать, потому что в их системе деньги точно так же разворовываются. Поэтому я могу сказать, что они, конечно, не заявляют, что мы пойдем с вами на марш, но все наши требования разделяют. Многие полицейские просто придерживаются такой точки зрения, что ничего изменить нельзя, но то, что мы правы в своих требованиях, они все признают.

Лобков: Алексей, ну и два общих вопроса я вам задам. Первый: как вы оцениваете решение Геннадия Зюганова в тот же день организовать марш КПРФ, как вы считаете, это было решение спонтанное, согласованное с властями, направленное против вас или в вашу поддержку?

Навальный: Мне сложно говорить, какие там мотивы им двигали. Мы, конечно, не очень в восторге от того, что еще одно мероприятие назначено, но будем считать, что это все это случилось случайно. В любом случае, на улицах Москвы всем найдется место, людей в Москве достаточно для того, чтобы они поучаствовали во всех маршах.

Лобков: Алексей, ну и в общем ситуация вокруг вас и вашего фонда развивается как минимум противоречиво. С одной стороны, вы как бы под домашним арестом, но вы фактически свободно перемещаетесь, по крайней мере, по Москве и имеете возможность публично выступать. С другой стороны, мы наблюдаем развитие дела вокруг плохого-хорошего человека, объявлением  Александрины Маркво в международный розыск, то есть, такое ощущение, что за вас или вокруг вас борются какие-то противоположные силы. По крайней мере, такое ощущение складывается, что вы стали точкой соприкосновения каких-то  двух мощных силовых линий.

Навальный: Нет, у меня нет такого ощущения какой-то противоречивости ситуации, просто есть неопределенность с моим домашним арестом в связи с тем, что он просто с формальной точки зрения абсолютно незаконен. А так, по всем направлениям мы видим абсолютное давление. Обыски у нас происходят у сотрудников фонда борьбы с коррупцией ежедневно, допросы просто идут по графику, который висит в фонде. И мы видим, что и на Партию Прогресса оказывают постоянное давление, поэтому в этом смысле эта система двойственных сигналов не дает. Сигналы у нее один - мы будем давить всех тех, кто пытается нам организовывать сопротивление.

И после того, как мы заявили желание провести наш марш «Весна», который будет 1 марта, это давление существенным образом усилилось. И мне кажется, для всех нормальных людей, которые понимают, что несправедливо, нехорошо и незаконно так мучить сотрудников Фонда борьбы с коррупцией ежедневными обысками, изъятием с компьютеров и т.д. Все эти люди, я уверен, воспримут это еще как одну причину  приходить на марш.

Лобков: Вот меня сейчас в Твиттере атакуют вопросами, которые просят задать вам. Вы готовите большое публичное мероприятие, где вас ждут как хедлайнера, как лидера, который способен объяснить людям, а почему возник кризис. Как с ним бороться? Как его переживать? Кто виноват, и что делать? Сейчас, выходя на эти акции, вы рискуете обезглавить движение, которое сами же и начали, потому что если вам присудят 15 суток, то они оставят этот марш без лидера.  «Зачем вы нарываетесь?», - спрашивает в Твиттере мой друг.

Навальный: Знаете, эти 15 суток – это полная ерунда по сравнению с тем, что у меня во вторник будет апелляция  этому делу «Ив Роше». Прокуратора требует меня посадить на десять лет. Поэтому в рамках вот этих вот парадигм существующих, когда власть решает, и уже видно принятие какого-то решения, что будет во вторник с моим братом и с моей дальнейшей судьбой. На фоне этого всего эти потенциальные 15 суток - это полная ерунда, извините меня, я не делаю ничего незаконного, мои действия абсолютно полностью законны. И если полиция любые мои движения трактует так, что я могу получить за это 15 суток, и что это значит, я теперь должен всю жизнь сидеть дома и прекратить заниматься любой деятельностью. 

Обезглавить ничего нельзя. Эти люди, которые придут на марш, они без меня знают, почему тут нужно прийти. Мое, в конце концов,  присутствие во многом имеет символический характер. Я уверен, люди понимают, зачем идут, они понимают, что  в стране кризис и политический, и экономический, и они понимают, что без тех решений, которые мы прописали в требованиях марша, страна из этого политического и экономического кризиса не выйдет.

Лобков: Да, Алексей, и последний вопрос. Общались ли вы с вашим братом, и как он переживает заключение, что передает на волю?

Навальный: Сейчас физически нет возможности встречи с ним. Два раза в месяц – и то они принадлежат его жене. Родители наши у него были не так давно, держится нормально. Я думаю, как у любого несправедливо осужденного человека, у него в душе камни, эмоции на эту тему, но держится он нормально.

Фото: ph.livejournal.com