«Они хотели, чтобы мы заткнулись». Узник «Перми-36» Сергей Ковалев о том, как музей зэков делают мемориалом охраны

До этого экспозиция была просто закрыта, потом ее посетила делегация отставных лагерных охранников, после чего все упоминания о сталинском терроре были убраны.

Эту новость Павел Лобков обсудил с Сергеем Ковалевым, узником «Перми-36», президентом Института прав человека.

Лобков: Вы один из тех, кто помнит тот лагерь «Пермь-36», в котором провели… Сколько времени вы там провели в качестве заключенного?

Ковалев: Из семи положенных лет я провел там примерно пять, потому что один год я провел до того под следствием, он был зачтен. А потом перед ссылкой меня отправили в тюрьму — перевоспитывать в тюрьму, крытую тюрьму, и еще один год  я просидел.

Лобков: «Пермь-36» — это был страшный лагерь или приемлемый?

Ковалев: Знаете, как вам сказать… Это был нормальный лагерь брежневского периода. Кормили скверно, в отличие от сталинских лагерей, когда лагеря были огромными и за всеми не уследишь. Помните, как там было у Ивана Денисовича: аж буква «Щ» была в этой самой нарисованной штуке…  Ну и цифры большие. Как за всеми уследишь, если массовые репрессии, тогда  это лагеря самые страшные. А если за каждым нужен глаз да глаз, то там никого.

Лобков: Сергей Адамович, ну вы же были в этом музее, восстановленном при губернаторе Черкунове, в «Пермь-36»?

Ковалев: В теперешнем музее?

Лобков: Ну тогда, когда это было установлено все при …

Ковалев: Нет. Это начиналось при губернаторе Игумове, и с большой его помощью. Это, так сказать, энтузиасты — прежде всего, Виктор Михайлович Шмыров. Они задумали такое дело, которое казалось многим не очень осуществимым. Так, осуществилось. Если вкладывать… Наш с вами разговор мы могли бы вместить в  полторы-три фразы, то есть это очень все просто произошло, если не входить в бумажные разные детали. Музей «Пермь-36» имел все основания называться  «Пермь-36. Территория свободы». Нашей политической элите нужна сейчас территория свободы? Нет? Она им вредна (или видна)?

Лобков: Наоборот, мне казалось, что это очень выгодно отмежеваться от брежневских репрессий и сказать, что вы теперь другие, и сделать из этого музей — музеефицировать. Вот что, как вы думаете, не понравилось в этом музее, почему мнение делегации коммунистов, вохровцев, было учтено, а мнение политзэков, к которым относитесь вы, учтено не было?

Ковалев: Видите ли, для того, чтобы осуществить разумную для Кремля эволюцию музея, нужно было согласие музея. Нужно было подчеркивать брежневский застой, последствия сталинского тоталитаризма, так далее и тому подобное, а о современности помалкивать. Но если вы говорите, что это территория свободы, то как вы можете молчать?

Лобков: То есть поводом были именно дискуссии приглашения правозащитников, приглашения политзэков.

Ковалев: Да, да, да, да. Приглашение людей, которые, вообще-то говоря, за эту самую свободу срок отсидели, да. И там главное беспокоящее власть и пермское правительство мероприятие, проходившее там, был фестиваль «Пилорама». «Пилорама», потому что на платформе пилорамы образовалось что-то вроде сцены. Посещали во время этого фестиваля, посещали музей тысячи людей. Кажется, рекордный был год, когда там пел Шевчук. И это было около 10 тысяч.

Лобков: Сергей Адамович, а чего бояться, ведь дискуссия о прошлых временах  идет.

Ковалев: Знаете, дискуссия о прошлых временах, да. Но тут можно вспомнить Алексея Толстого: «Ходить бывает склизко
По камешкам иным.
Итак, о том, что близко,
Мы лучше умолчим».
Невозможно остаться в рамках, так сказать… Понимаете, никто бы не имел к нам никаких претензий, если бы мы всякий раз говорили: «Вот в какой ужасное время мы сидели в этом музее, мы жили в этой стране. А теперь смотрите». А вот теперь вам благодать, а вот теперь цензуры нет, а вот теперь мы говорим, что мы хотим. И поэтому мы говорим: «Крым наш. Слава президенту Путину». Или еще что-то в этом роде.

Так вот не хотели люди так говорить. Они понимали, наивно понимали свободу в ее настоящем смысле. И поэтому перед властью возникла непростая задача: заткнуть рты, но при этом не заявить, что вот теперь этого музея не будет. Поэтому там  сменили администрацию, там  предъявили иски, там было заявлено, что земля-то пермская, строения-то пермские, а ваши коллекции, которые вы собрали, ну да, это вы их собрали. Но ведь сотрудники музея получали зарплату за свою работу. А в этой зарплате была и доля пермского бюджета. Вот теперь по этим поводам, вероятно, придется…

Лобков: А как вы считаете, это были местные власти? Инициатива местных властей, чтобы выслужиться?

Ковалев: Нет, знаете, состоялась некая встреча наших главных активистов в администрации президента. Там все спустили на, так сказать, на благожелательных… Ну да,  конечно, вы легко достигнете компромисса с пермской администрацией. Уже тогда было ясно, что компромиссом не пахнет. И эти попытки были излишними, я бы сказал. Ну а теперь все стало ясно.