Обама пожал руку Кастро, Россия простила Кубе долг. Что выберет Гавана – любовь или деньги?

Известие об этом вызвало бурное обсуждение в русскоязычном Интернете. Был, в частности, и такой комментарий: «Простили долг Кубе – можно, кстати, еще всем россиянам все потребительские кредиты простить, примерно такая же сумма получается».

Впрочем, мы не единственные. В ноябре стало известно о том, что Мексика списала 70% кубинского долга – на полмиллиарда долларов. Багамы и другие англоязычные соседи Кубы либо списали долг, либо получили взамен ресурсные и транспортные концессии на острове, отмечает РИА Новости. Что с этого будет иметь Россия, Марии Макеевой и Дмитрию Казнину рассказал старший преподаватель РГГУ, специалист по Латинской Америке Михаил Белят.

Макеева: Что за операция «Россия – щедрая душа»? Ну, скажем так, кто не может вернуть деньги, наверное, чего с него спрашивать, но какие у нас при этом могут быть интересы на Кубе, и есть ли они у нас? Что мы можем взамен получить?
Белят: Ну, во-первых, если мы начнем с самого начала, то лучше получить что-то, чем ничего, поэтому сумма долга – тридцать два миллиарда действительно, списываемые – двадцать девять, а три миллиарда они все-таки нам платят в течение десяти лет. Это договоренность. Кстати сказать, под такие условия подписалась Мексика и все остальные страны, которые простили Кубе. Надо сказать, что Куба в этом отношении ведет себя достаточно честно, там, где она может, она платит. Она решила свои долговые вопросы с Китаем на 6 миллиардов, она решила свои долговые вопросы с Японией на полтора миллиарда. Просто цифры такие – 6 миллиардов, полтора миллиарда – сопоставимы с тем, что может Куба. Я думаю, что мы простили долги, это был прагматический шаг, потому что мы вряд ли рассчитывали на то, что Куба когда-нибудь их вернет. Потому что у Кубы ВВП где-то в районе 60 миллиардов долларов, Куба вынуждена до сих пор закупать около 70% продовольствия, и это полтора миллиарда долларов в год. То есть 32 миллиарда долга, если их отдать сразу – это 20 лет закупок продовольствия. Безусловно, Куба не могла на это пойти никак. Ну, а вопрос что будет от этого иметь Россия? Я думаю, что это геополитическое реноме, мы возвращаемся в Латинскую Америку, мы возвращаемся туда с экономическими идеями, но в тоже время экономика всегда ходит с политикой, и мы возвращаемся туда, очевидно, в той ипостаси, в которой мы там были. Мы там были, когда еще был Советский Союз, мы были каким-то вторым полюсом, мы были «контрапесо», что называется по-испански, то есть противовесом американской политике, политике США, Латинской Америки. Вот я думаю, что прощение долгов Кубе,  вызовет аплодисменты Латинской Америки, во всех странах Латинской Америки, тем более что этот долг такой огромный. До сих пор мы тоже прощали долги. Мы за последнее десятилетие простили долги, если я не ошибаюсь, одиннадцати странам. Там были и Афганистан, и Вьетнам, и Монголия, и Сирия, и Ливан, но самая высокая сумма долга была, если я не ошибаюсь, одиннадцать миллиардов. Двадцать девять миллиардов – это, конечно, здорово, это рекордная сумма. Поэтому я думаю, что нам Латинская Америка сейчас рукоплещет, то есть я даже не думаю, я вот успел провести такой мониторинг латиноамериканской прессы, где нет рукоплесканий, там удивления.

Макеева: Удивления приятные?

Белят:  Приятные, конечно.

Макеева: А Куба, вообще популярная среди других латиноамериканских стран?

Белят:  Вы знаете да. Не смотря на то, что Куба всегда считалась и коммунистической, и «красной», она все-таки такое непослушное любимое дитя в Латинской Америке и по тому, что она смогла одна противостоять такому большому, крупному соседу, перед которым, в общем-то, вся Латинская Америка, так или иначе, спасовала. Вот Куба не спасовала. Правда, так сказать ей почти стоило 60 лет, 50-ть, во всяком случае, блокады и тех трудностей, которых она испытывала. Но все-таки в Латинской Америке ее кто не любит, тот уважает.

Макеева: Все равно есть какое-то ощущение, что Куба, наверное, не случайное с приходом Рауля Кастро, мало, конечно, все про это знают, но мы слышим, что мобильные телефоны, частная собственность там отчасти разрешена. То есть она дрейфует в другую сторону. Насколько они расположены с компанией с нами, пусть даже за такие деньги, все равно несуществующие, как вы сами сказали, нечем платить, и по-прежнему изображать вот этот агрессивный настрой, двуполярный мир и так далее?
Белят:  Вы знаете, мне кажется, они, во-первых, риторику сняли, во всяком случае, если сравнивать риторику кубинскую с риторикой венесуэльской, то кубинцы гораздо мягче. Это, во-первых. Во-вторых, они да, реформы, которые сейчас проходят, экономические реформы, они носят, если не открытый, не явно либеральный характер, то что-то близкое к нему. Я помню те времена на Кубе, мне приходилось там бывать (и жить и работать), когда на Кубе были запрещены крестьянские рынки. Крестьянин не мог продать свою продукцию в городе – это было запрещено. Сейчас, конечно, таких глупостей нет. Я еще хотел сказать вот о чем: мы можем работать с Кубой, мы работаем с Кубой. «Зарубежнефть» там уже ведет разработки, и многие связывают это прощение долга – хотя на самом деле, мне кажется, это неверно, но, тем не менее – многие связывают прощение долга с тем, что «Зарубежнефть», работая на северном шельфе Кубы, нашла нефть. Или, во всяком случае, близка к тому, чтобы ее найти, и это дает великие перспективы, конечно, которые пахнут больше, чем тот долг, который нельзя получить. Это один момент. И второй момент: дело в том, что этот долг, когда был не выплачен, он очень серьезно портил наши отношения. В течение двадцати лет мы спорили с Кубой по поводу этого долга, потому что разговор шел, если свести его с дипломатических высот на высоты бытовые,  приблизительно на уровне «а еще неизвестно, кто кому должен». Потому что мы в 1991 году, когда случилось то, что случилось, мы прервали все контракты в одностороннем порядке. Мы ушли, хлопнув дверью. Экономика Кубы была полностью завязана на наших поставках, на поставках нефти, продуктов, на поставках всего. И этот уход, этот хлопок дверью, вызвал страшный коллапс, даже не кризис, коллапс кубинской экономики в течение лет, не месяцев, лет. Кубинская экономика не могла восстановиться, были годы, когда была нехватка продуктов, элементарная голодовка на Кубе, когда не хватало всего, медикаментов, в том числе, и это все благодаря этому уходу. Кубинцы скрупулезно подсчитали, и они говорили, что ваши разорванные контракты, которые вы в одностороннем порядке разорвали, они стоят гораздо больше, чем то, что мы должны вам.

Казнин: Скажите, но все-таки, это, конечно, очень красивые слова: «Мы возвращаемся в Латинскую Америку!» А тем более вы еще и про нефть не верите. Хотя это могло быть единственным объяснением прагматичности нашей, но…

Макеева: Михаил Юрьевич как раз допускает это…

Казнин: Нет, оговорился, что верит.

Макеева: Или близка к этому.

Белят:  Я не верю, что это единственная …

Казнин: Вот, хорошо. Ну, вот мы ведь привыкли, к сожалению, к тому, что если мы вступаем в противостояние геополитическое с Америкой, мы, как правило, проигрываем. Вспомнить просто «арабскую весну», например, которая случилась. Здесь просто возникает такое ощущение, что пока США и не вступили в эту борьбу за Кубу, и мы так вот, сначала такая активность с Венесуэлой, теперь вот Куба. Вступили или нет? Они действуют или не действуют?

Белят:  Вы знаете, я думаю, то, что происходит, это не противостояние с США, это возвращение Кубы. На Кубе когда-то слово «советский», «русский», было словом очень хорошим, очень приятным и, честно говоря, когда я приезжал на Кубу, я в свое время говорил « я русский», это звучало очень гордо. И отношение ко мне было великолепнейшим и самым теплым, которое можно представить. Причем на бытовом, на уличном уровне.

Когда мы сделали то, что мы сделали, отношение это серьезно изменилось. Поэтому мы проиграли «арабскую весну» не потому, что мы геополитически сильны или слабы, мы слабы информационно. Потому что сейчас войны информационные. По-моему, сейчас точно не помню, какой из начальников генеральных штабов США сказал, в шутку, конечно, но в этой шутке есть доля истины: что не стоит начинать ни одну операцию, пока CNN не установила свои камеры. Вот мы проиграли, и мы проигрываем на этом поле. Мы будем проигрывать, и продолжать проигрывать эти битвы за души и за умы людей. Для того чтобы не проигрывать, нужно как-то вернуться, мы возвращаемся на Кубу.

Макеева: А вы ведь в свое время работали в агентстве «Печати и новости», которое потом стала РИА «Новости», которое вчера прекратило свое существование. Теперь агентство-холдинг «Россия сегодня» займется как раз  тем, о чем вы сейчас говорите, информационными войнами.

Белят:  Я надеюсь.