Молодые ученые: если они хотят реформировать РАН, пусть обращаются к нам

Лобков: Почему вы решили сегодня выступить, когда и Дума на каникулах, и активная аудитория занята выборами мэра?

Перваков: Если бы устроили позже, активная аудитория была бы еще больше занята и выборами, и грядущим 1 сентября. Основные повестки в ближайшие две недели – это все-таки 1 сентября и выборы.

Лобков: Третье чтение перенесено на осень, туда внесены многочисленные поправки, которые в значительной мере смягчают первоначальный законопроект. Например, не будет ликвидации РАН, не будет автоматического введения членов-корреспондентов в действительные члены Академии. Очень многие послабления были сделаны. Может, уже нет смысла митинговать и нужно работать на уровне поправок.

Перваков: На уровне поправок тут работать уже нельзя. Поправки мы делали все лето, мы их отправили в президиум, президиум оповестил Госдуму. Надо говорить о том, что законопроект неправильный. Сама суть законопроекта не изменилась. Создается федеральное агентство по управлению имуществом. Это федеральное агентство является абсолютно лишним звеном между Академией и правительством. Поскольку раньше все имущество принадлежало самой Академии, а сейчас его предлагается передать в ведение федерального агентства, там написано, что передается именно имущество. Под этим можно подразумевать абсолютно все: как движимое, так и недвижимое, и денежные потоки. Соответственно, мы в этом не заинтересованы. В законопроекте как не было сказано про молодых сотрудников и вообще про науку, так и не сказано. Там сказано, что Академия наделяется некими экспертными полномочиями, а про научную работу там ничего не сказано.

Лобков: Путин просил генпрокурора Чайку проверить Академию наук на эффективность управления имуществом. Говорят, что на одном из телеканалов готовится разоблачительный фильм о чрезвычайно неэффективной закупке, например, реактивов.

Перваков: Чрезвычайно неэффективно это делается только потому, что разрушена вся система Академии. В институтах не работают отделы, которые должны за это отвечать. Допустим, отдел материального и технического снабжения. Он ничего не закупает централизованно, соответственно, людям, которые закупают оборудование за рубежом, приходится обращаться к абсолютно сторонним конторам, которые если этим и занимаются, то занимаются в целях коммерции и без вникания в суть закупки.

Лобков: Вы же не думаете, что после двух чтений законопроект отзовут. Мы же понимаем, что если Госдума за что-то взялась, вряд ли она отступится.

Перваков: Может быть, она и отступится. Надежда остается.

Лобков: А вы чем занимаетесь? Экспериментальной работой или теоретической?

Перваков: У меня экспериментальная работа, посвященная проблеме сверхпроводимости.

Лобков: Вам много нужно реактивов, материалов, которые закупаются?

Перваков: Да.

Лобков: Если будет это агентство по управлению имуществом РАН, какие у вас, во-первых, сейчас взаимоотношения с руководством, которое вам выделяет материалы? Насколько это все дорого и как вы это все выбиваете?

Перваков: Выбиваем, вы имеете в виду, финансирование?

Лобков: Да.

Перваков: Финансирование идет по грантам. Это гранты РФФИ, Министерства образования и федеральные целевые программы.

Лобков: То есть у лаборатории есть некая виртуальная сумма денег, у нее есть некий счет, и она вольна с этого счета заказывать где угодно?

Перваков: Нет, не вольна. Когда вы подаете заявку на грант, вы расписываете, что вы хотите купить. Соответственно, есть некая квота на материалы, оборудование, квота на зарплату.

Лобков: Что дальше?

Перваков: Это хорошо, если запланирована покупка. Если покупка не запланирована и денег по такой статье нет, это огромная проблема. Допустим, бывает часто так, что в грантах остаются деньги на материалы, а нам срочно требуется новая печка, и мы не можем ее купить, хотя у нас есть деньги, потому что деньги выделены на другую статью расходов.

Лобков: С появлением этого агентства, может, наоборот все станет прозрачно, быстро?

Перваков: Я не ожидаю, что это станет гораздо проще. Я ожидаю, что станет наоборот еще хуже, бюрократическая нагрузка многократно возрастет на ученых. Мы и так сейчас оформляем очень много бумаг абсолютно не нужных, а для того, чтобы сделать закупку или поехать в какую-то командировку, или напечатать статью, это превращается в бюрократическую рутину, которая в принципе не должна существовать в академических институтах.

Лобков: С другой стороны, Академию обвиняют в том, что достаточно мало по отношению к количеству сотрудников публикаций в международных журналах, некоторые академики даже говорили, зачем нам учить английский, пускай они учат русский. Вы не считаете, что Академия наук малоэффективна в смысле производства публикаций, знаний, для чего она была учреждена?

Перваков: Нет, я не считаю, что она неэффективна. Все-таки эффективность – это некое соотношение критериев. Здесь критерием может служить изначально какое финансирование поступает в Академию и что мы имеем на выходе. Здесь Академия весьма эффективна. Академия занимает около 30% бюджета, выделяемого на науку, а по публикациям Академия выдает больше половины. Соответственно, говорить о том, что она неэффективна, мне не представляется возможным.

Лобков: Помните, был еще проект физические институты перевести в особый кластер, который будет подчиняться Курчатовскому институту? Эти разговоры вас касались?

Перваков: Да, я слышал такие разговоры, но я надеюсь, что мы все-таки туда не попадем.

Лобков: Почему нет? Там же вроде близкий к Путину Михаил Ковальчук, у него есть уникальные возможности по выбиванию денег.

Перваков: Я с вами не соглашусь по поводу выбивания денег. Эти деньги до простых ученых не доходят. Сейчас под начальством Курчатовского кроме него самого есть Институт экспериментальной и теоретической физики. Институт на данный момент почти полностью разгромлен, там мало кто работает. Деньги люди не получают, зарплата не превышает 10 тысяч рублей. Я не думаю, что это достойная оплата для научного сотрудника.

Лобков: Вообще вас институт был в этом списке?

Перваков: Я не знаю, был ли он. Информация о том, что будут сливать физические институты в общий кластер, есть, но я выражаю свою надежду, что наш институт туда не попадет.

Лобков: Сегодня на митинге не было этого лозунга?

Перваков: Нет, у нас сегодня митинг был посвящен реформе.

Лобков: Что значит «молодые ученые»?

Перваков: Согласно регламенту, молодым ученым считается кандидат наук до 35 или, если вы защищаете докторскую, до 40 лет. Мы шутим, что докторская продлевает молодость.

Лобков: А кто вас собирал? Это был профсоюз?

Перваков: Нет, это низовая самоорганизация, это инициативная группа молодых ученых во главе с Институтом философии РАН, они собрали инициативных людей, которым не нравится законопроект, и мы решили сделать свой собственный митинг. Никакого отношения к президиуму РАН, профсоюзу это не имеет.

Лобков: Какие-то действующие академики были сегодня на митинге?

Перваков: Да, были. Академик Рыбаков, Захаров.

Лобков: А ваше начальство?

Перваков: Я, к сожалению, не всех видел, поскольку я вел митинг, был на сцене и постоянно курсировал по ступенькам.

Лобков: Как я понимаю, вы будете настаивать на том, чтобы вовсе снять законопроект с третьего чтения.