Михаил Федотов о Леониде Развозжаеве: не кормили – это еще не пытки

Белоголовцев: Сегодня за чашкой кофе у нас будет серьезный разговор скорее, а не легкий, как это периодически бывает. Михаил Федотов, глава президентского совета по правам человека. Михаил Александрович, здравствуйте.

Федотов: Да, здравствуйте.

Белоголовцев: Спасибо, что к нам пришли. Говорить будем с вами об абсолютно очевидным информационном поводе - ситуация вокруг господина Развозжаева, который сейчас задержан.

Федотов: Нет, он не задержан, он уже арестован.

Белоголовцев: Арестован. Простите, конечно. До сих пор не до конца понятно, что с ним происходило, происходит. Вы говорили, что будете добиваться встречи с Развозжаевым. Скажите, удалось ли добиться? Запланирована ли встреча?

Федотов: Нет, пока не удалось. Пока никакого ответа нет. Я действительно вчера утром отправил два письма генеральному прокурору и руководителю Следственного комитета. К генеральному прокурору с просьбой взять всю эту историю под личный контроль, потому что очень странная история с этим похищением, с этими пытками. Информация какая-то очень противоречивая.

Белоголовцев: Михаил Александрович, простите меня за возможно наивный вопрос. Когда вы просите Бастрыкина взять под личный…

Федотов: Не Бастрыкина, Чайку - генерального прокурора.

Белоголовцев: Чайку. Когда вы просите Чайку взять дело под личный контроль, это некоторая фигура речи, или вы действительно верите, что Чайка досконально не знает все, что происходило и происходит с Развозжаевым?

Федотов: Я не знаю, знает он или нет. Но я своим обращением как раз прошу его обратить внимание, потому что оно приобрело, во-первых, общественный резонанс, во-вторых, оно просто скандально по своей сути.

Белоголовцев: Одна из самых загадочных деталей в этом деле: два члена Общественной наблюдательной комиссии - господин Цветков и господин Борщов - посещают Развозжаева и приходят к полярным, просто диаметральным выводам. Господин Цветков утверждает, что никакого давления нет, это небольшой стресс и Развозжаев просит о психологе. Борщов открыто говорит о пытке, незаконном содержании в неизвестном месте и так далее. Кому из двух членов НК вы больше доверяете?

Федотов: Я в данном случае считаю правильным, чтобы члены совета сами встретились с господином Развозжаевым и из первых уст получили информацию, получили возможность задать ему вопросы и получить от него ответы. Потому что просто слова, «меня похитили» и «держали в неизвестном месте» - это не объяснение. Здесь вопросов больше, чем ответов. То же самое касается и пыток. Значит, о чем конкретно идет речь? Пытки - понятие достаточное сложное. Я вам приведу такой простой пример по делу о гибели Сергея Магнитского в СИЗО. У нас есть соглашение о сотрудничестве между советом и Следственным комитетом. Согласно этому соглашению о сотрудничестве, они обратились к нам с просьбой дать экспертов для включения в состав экспертной комиссии, которая бы определила, применялись ли пытки в отношении Сергея Магнитского. То есть это дело для экспертов. Это не просто, так сказать, там ему не давали обед, значит, это пытки. Это не так. Пытки - понятие комплексное и юридически абсолютно четкое и конкретное. Здесь есть международно-правовые нормы, здесь есть внутригосударственные законодательства. То есть, все это есть. Этим должны заниматься эксперты. Но для того, чтобы этим занялись эксперты, нужно сначала проверить эту информацию, что было и чего не было. И тогда можно будет сказать. И мы перед Бастрыкиным, как руководителем Следственного комитета, ставим вопрос о том, чтобы он позволил нам встретиться с Развозжаевым, чтобы члены совета могли с ним встретиться. Кстати говоря, до Бастрыкина я дозвониться не смог. Он сейчас в командировке.

Белоголовцев: На мобильный звонили или на рабочий?

Федотов: Я звонил и туда, и туда. У меня есть все телефоны. В свое время даже президент однажды не дозвонился генеральному прокурору, если помните, была такая история.

Белоголовцев: Да, помню очень хорошо.

Федотов: Ну вот. Это так, это правда. Я надеюсь дозвониться сегодня до его коллег и постараться этот вопрос решить с ними. Я надеюсь, что это не такая сложная проблема. Так вот, у нас был опыт работы со Следственным комитетом, и я считаю, что та форма гражданского контроля над правоохранительными органами, которая у нас была применена, в частности по делу Сергея Магнитского, она себя полностью оправдала. Ведь мы добились того, что членов совета пригласили для участия в допросе обвиняемых в гибели Сергея Магнитского. И они пришли, они участвовали в этих допросах. И они могли даже задавать свои вопросы. Вот пример максимальной информационной открытости следственных органов. Вот чего мы хотим и здесь.

Белоголовцев: Хочу у вас спросить как человека, который много контактирует со Следственным комитетом, работал в тесном контакте не раз.

Федотов: Я бы сказал не так, потому что все-таки контактирую я с ними достаточно редко. Потому что есть огромное количество проблем в работе совета, который не связан со Следственным комитетом.

Белоголовцев: Понимаю вас. Понятно, что это не единственная задача. Видите ли вы какую-то логику в действиях и поступках Следственного комитета? Потому что вот пока все то нагромождение фактов, которые перед нами есть - загадочное исчезновение, появление, потом по очереди к Развозжаеву пускают двух членов НК, что само по себе создает возможность для различных интерпретаций, затем непонятная абсолютно история с Ильей Пономаревым, которому показывают пустые камеры – это не может не порождать дальше вопросов. Затем отвод следствием адвоката? И просто вот все это даже по отдельности, призвано сделать дело скандальным. Когда все это в цепочке, единственная мысль, что следствие хочет максимального нагнетания вокруг этого дела.

Федотов: Я не думаю, что они хотят нагнетать вокруг этого дела какую-то такую скандальную ситуацию. Она нагнетается сама. Именно за счет информационной закрытости, именно за счет того, что даже с теми самыми членами Общественной наблюдательной комиссии. Я ведь в первый же день, как только стало известно о задержании Леонида Развозжаева и о том, что он заявил о том, что его похитили в Киеве, я в тот же день немедленно сказал, что этим вопросом должны заняться члены Общественной наблюдательной комиссии. Потому что есть закон об общественном контроле за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания. По этому закону члены Общественной наблюдательной комиссии имеют право в любое время без предупреждения, не спрашивая ничьего разрешения, прийти в любой Следственный изолятор, в любую колонию и сказать: откройте дверь, мы пришли, чтобы проверить условия содержания вот таких-то лиц и они имеют право общаться непосредственно. И им не требуется никаких разрешений. И в данном случае это было сделано, правда, с некоторым опозданием, но можно было сделать и пораньше. Но это было сделано. И вот тут возникает вопрос. По закону, члены Общественной наблюдательной комиссии имеют право осуществлять такие посещения не менее, чем группы из 2-х человек. То есть вот Борщов и еще несколько членов Общественной наблюдательной комиссии (минимум еще один), Цветков, и еще кто-то. Но если мы применительно к Борщову знаем, что с ним было еще четыре человека, он сказал: вот нас пятеро, мы идем впятером, то относительно Цветкова мы не знаем, кто был вторым. И честно говоря, я хотел бы понять, кто был вторым, потому что если он там был один, то это нарушение закона.

Белоголовцев: Я понял вас.

Федотов: Я как раз и пытаюсь в данной истории, так сказать, продвинуть одну простую вещь, что закон должен соблюдаться. Все должны соблюдать закон. Все, следственные органы, члены общественных наблюдательных комиссий, работники прокуратуры - все. Закон написан для всех и он действует в отношении всех.

Белоголовцев: Михаил Александрович, если мы вернемся чуть-чуть назад…

Федотов: И очень важно... Прошу прощения.

Белоголовцев: Да, конечно.

Федотов: Чтобы у общества не было вопросов без ответов. Чтобы на каждый вопрос, который волнует общество, был дан ясный ответ.

Белоголовцев: Если мы вернемся чуть-чуть назад, в ситуацию, когда Развозжаев на Украине якобы подал документы на признание его беженцем и попросил политического убежища. Затем, якобы, ну то есть, мы здесь знаем это в пересказе, вышел из здания и был похищен. Вот эта акция, учитывая, что некоторые документы Развозжаев перед похищением написал, грозит ли чем-то России на международной арене?

Федотов: Если подтвердится факт того, что действительно он был похищен и что он обращался в представительство верховного комиссара по делам беженцев, то здесь конечно, у нас будут неприятности.

Белоголовцев: Какие возможные санкции? То есть, можно ли сейчас говорить о санкциях?

Федотов: Я не готов сказать, о том, какие. Понимаете, на международной арене очень важно не столько санкции или не санкции, а важно доброе имя. Я очень надеюсь на то, что у нашей страны будет доброе имя на международной арене, потому что мы все время выступаем за то, чтобы не нарушались нормы международного права. В данном случае, я не вижу оснований для того, чтобы нам сказать: нет, мы не согласны с нормами международного права.

Белоголовцев: Еще один аспект. Здесь я не знаю, насколько вы уполномочены комментировать. Действия следствия, которое дало отвод Виолетте Волковой. Здесь, в общем, ситуация и в юридической и общечеловеческой плоскости вызвала много вопросов. Как? Зачем? Почему? Есть ли на это право у следствия? Что с этим аспектом истории?

Федотов: Вы знаете, я вообще не специалист в области уголовного процесса. Я специализируюсь в сфере информационного права, в частности права массовой информации. Вот про ваши права я знаю все. И про обязанности, кстати, тоже. А вот про детали уголовного процесса, я конечно не очень хорошо осведомлен. Но для меня важно другое. Для меня важно, чтобы на этот вопрос, который вы сейчас задаете, чтобы на него был дан ответ. И чтобы ответ давал не я.

Белоголовцев: Кто должен дать ответ на этот вопрос?

Федотов: Представители следствия, безусловно. У Следственного комитета есть свой представитель - господин Маркин - пусть он разъяснит. Но здесь важно, чтобы контакт между Следственным комитетом и гражданским обществом, чтобы он был двусторонним. Чтобы было не вещание с одной стороны, а диалог. Чтобы можно было вопрос задать, получить на него ответ. Сказать, а вот извините, а вот здесь мы не можем понять ваш ответ, он противоречит вот другому тезису, пожалуйста, объясните. Вот это важно. Важно, чтобы был режим диалога и максимальная открытость. Потому что как только вы начинаете что-то закрывать, возникает сомнение, возникает подозрение, что вы что-то скрываете, что там за этим что-то кроется, что действительно его похитили, действительно его подвергали пыткам. А похищение человека - это уголовное преступление. Я не знаю как по законодательству Украины, но по законодательству России точно уголовное преступление.

Белоголовцев: Полагаю, что наверняка тоже это наказывается.

Федотов: Не знаю. Применение пыток - это тоже уголовное преступление. Значит, если Развозжаев говорит, что его похищали, что его удерживали в каком-то неизвестном месте, что его подвергали пыткам - это повод для возбуждения уголовного дела. Минимум, для проведения доследственной проверки. Это все надо делать.

Белоголовцев: Такой может быть немного наивный вопрос. Но если Развозжаева действительно похитили, если Развозжаева действительно удерживали, если его действительно пытали, вы верите в то, что следствие может реально в этом признаться?

Федотов: Понимаете, я верю в то, что законы должны действовать, и должны действовать одинаково для всех. Мы с вами можем кого-то похитить?

Белоголовцев: Я думаю, что у нас с вами может не хватить на это сил и ресурсов.

Федотов: Не знаю, на счет сил и ресурсов. Не знаю. У нас с вами не хватит на это нашего правосознания.

Белоголовцев: Разумеется.

Федотов: Мы с вами не будем этого делать. Но если мы это сделаем, мы будем привлечены к ответственности? Безусловно. А почему другие не будут привлечены к ответственности, если это было на самом деле? Меня, например, очень беспокоит тот факт, что Владимир Петрович Лукин встречался с Развозжаевым в СИЗО и сказал, что ни слова о похищении и пытках сказано Развозжаевым не было. Владимир Петрович Лукин человек суперуважаемый, суперавторитетный. И если он говорит, что этого не было, значит, этого не было. Поэтому я и настаиваю на том, чтобы члены совета получили возможность встретиться с Развозжаевым.

Сегодня утром я получил очень для меня важный и симптоматичный звонок от одного из людей, который является кандидатом в новый состав совета. Он врач, причем очень такой квалифицированный врач, доктор наук и так далее, профессор. У него очень маленький был интернет-рейтинг по этим всем интернет-консультациям. Но мы проводили консультации, проводили круглые столы со всеми кандидатами, и он там великолепно выступал и всем очень понравился именно своим профессионализмом и готовностью включиться в чужую судьбу, что очень важно для правозащитной деятельности. Так вот, сегодня он мне утром позвонил и сказал: «Я тут прочитал в интернете, что вы хотите организовать встречу членов совета с Развозжаевым. Пожалуйста, включите меня в состав этой группы. Я, как эксперт совета, готов приехать и осмотреть Развозжаева, просто как специалист-врач, и дать свое какое-то заключение». Во-первых, это правильно, с точки зрения того, что, действительно, можно его осмотреть. А во-вторых, очень важно то, что человек захотел это сделать, что он выступил с такой инициативой. Его же никто не принуждал. Вот она гражданская активность!