МАКЕЕВА. Выпуск шестой. Вялотекущая психиатрия. Что означает приговор Косенко для каждого из нас

А сегодняшний гость студии - британский журналист Шон Уокер.

Макеева: Ты был на приговоре Косенко, насколько я понимаю, был одним из немногих иностранных журналистов, которые там были. Скажи, пожалуйста, почему иностранную прессу в принципе, меньше интересует «Болотное дело», чем, например, дело Навального? За Навальным по стране ездили. Ну, в Мурманск, понятно: там все-таки иностранные граждане. А почему «Болотное дело» не привлекает такого внимания?

Уокер: Мне кажется, что здесь некоторый момент. Во-первых, в последнее время очень много судов, то есть и Pussy Riot, и Навальный, и «Гринпис», и Косенко. И вчера тоже было заседание по поводу убийства Политковской. То есть, получается, что ты просыпаешься и смотришь, что будет в этот день, и надо выбрать между судами, куда я буду идти сегодня. Во-вторых…

Макеева: Иностранная пресса не успевает освещать все резонансные политические и неполитические, просто резонансные, судебные процессы в нашей стране. Это к вопросу о том, с чего мы с вами программу начинали, и ответ на вопрос, который я жду по прежнему в чате tvrain.ru и в своем твиттере. Почему этого так много? Когда это прекратится? Когда настанет какой-то следующий период в нашей жизни, что новости будут посвящены чему-то другому? Это маленькое отступление.

Уокер: Да, но и мне тоже кажется, что особенно по «Болотному делу», это наша вина как корреспондентов, что мы ищем какие-то большие новости в какой-то определенный день, и вот эти заседания длятся и длятся.

Макеева: То есть чисто житейские вещи. Это не значит, что «Болотное дело» и история с Косенко интересует меньше всех?

Уокер: Да, мне кажется, так. Вот когда я читал, что будет приговор, я думал, что вообще обязательно пойти, потому что такая ужасная история. И я тоже решил, что очень плохо, что я не пошел на прежнее заседание по этому делу.

Макеева: Ты ожидал такого приговора? Ты читал, про Косенко? Знаешь?

Уокер: Зная российские суды, когда обвинение есть, то, кажется, что да, можно ожидать самый плохой вариант приговора. Но все-таки это очень страшно, я просто не знаю, откуда эти люди, эти судьи, которые обычно не женщины, которые читают все эти ужасные приговоры, и я просто...

Макеева: Откуда они берутся, такие люди?

Уокер: И даже, что это такая характеристика российских судей, что они даже не умеют говорить нормально. То есть они, так все потом говорят, и они решают судьбы людей, и чтобы не говорили о приговорах, вот если ты будешь говорить человеку, что он будет идти на принудительное лечение, то ты можешь это делать хотя бы голосом, чтобы он это слышал, а не узнал «как бы из прессы».

Макеева: Может, судье это тоже было неприятным по каким-то причинам?

Уокер: Может быть, но просто видно было по лицу, что просто было скучно. Но, может быть, да, внутри есть какое-нибудь там волнение совести, я не знаю, надеюсь на это.

Макеева: У всех людей по-разному волнение проявляется, оставим судье шанс, скажем так. Почему, как ты считаешь (как специалист по России, много лет здесь провел, живешь, можешь делать выводы относительно движений загадочной русской души, в которой мы сами плохо разбираемся, но которая предположительно загадочна), народ так рьяно взялся и вышел на улицу, когда был приговор Навальному? И когда сказали, что вот его уводят на 5 лет, уже все, и люди прямо пошли и заступились, так точечно за одного человека. И ничего такого не наблюдается сейчас, хотя приговор по Косенко очень многих возмутил по блогам и возмущение приговором, это другой приговор, другое дело, но, тем не менее, громкое «дело Pussy Riot» тоже все осталось здесь, оно осталось в компьютере. Реакции вот такой не было, митинговой активности, скажем так.

Уокер: Это сложный вопрос, но мне кажется, может быть, ответ в том, что когда люди вышли за Навального, они вышли не только за Навального. Они вышли за все. В некоторых случаях, может быть, поддерживали Навального, а не поддерживали Pussy Riot, или они очень волновались по «Болотному делу» и не любили то, что делали девушки из Pussy Riot. Ну, в общем-то, мне кажется…

Макеева: Навальному просто повезло, что на нем просто так сошлось, как бы общее впечатление от приговора.

Уокер: Во-первых, он очень хороший политик, он знает, как общаться с людьми, а во-вторых, там было куча людей, которые сказали типа «мне не очень нравится Навальный, но, конечно, надо было прийти, потому что это беспредел». То есть, может быть, это было последней каплей или, может быть, люди просто решили, что через вот этот протест они могут выразить недовольство во всем. И во-вторых, конечно, если ты работаешь, это сложно выходить каждую неделю, и вот с Косенко – это было днем в понедельник или во вторник, рабочий день, то есть на самом деле было достаточно больше людей, чем я ожидал. То есть когда судья читал приговор, было слышно из улицы эти крики «позор», «свободу» и так далее. То есть это было, наоборот, если вспомнить два года или три года назад, когда тридцать первого вышли сто людей на триумфальную, то уже чтобы прийти в суд в рабочий день в два часа и кричат «Свобода» - если 300 человек придет, это уже много.

Макеева: Тут вопрос, для чего это много. Когда 5 тысяч человек выходят на улицы, человеку, по крайней мере, дают отсрочку какую-то, у него есть возможность разобраться со своими делами и как-то, может быть, решить свои вопросы. Это я говорю сейчас про Навального. Опять же, у нас ветер меняется часто, в разные стороны дует. А когда пришло 300 человек, на это можно не обратить внимание. Но это тоже ремарка. Тут несколько минут в нашем эфире диссидент и основатель движения, которое боролось и, видимо, может быть, вынуждено будет снова, с карательной психиатрией, Виктор Файнберг удивлялся тому, как изменились времена. И в частности говорил, что вот Владимир Путин выглядит миротворцем, его там похваливают на Западе, и это возвращает нас к разговору о том, какую неделю у нас происходят все эти события, этой Нобелевской недели. И это будет Нобелевская премия мира, которую, как, по крайней мере, хочет Иосиф Кобзон, могут Владимиру Путину вручить. Я видела в Гарде, что ты выдвинул мемориал, мемориал каждый год называют в качестве возможного претендента на Нобелевскую премию мира. Это какой-то внутриредакционный проект, или ты, как Иосиф Кобзон, со своей стороны, тоже поднялся, выдвинул мемориал. Расскажи?

Уокер: Дело в том, что они хотели провести такой неформальный опрос на сайте, и просто они писали всем корреспондентам и сказали, что у нас будет такой опрос, что если вы назвали кого-нибудь из вашего региона или из вашей страны, кого вы бы сказали. Есть очень много людей, которые делают добро здесь, но именно в целях мира, в целях воспоминания о прошлом, и так далее,  которое сейчас так редко освещается в России, то, мне кажется, что они делают очень важное дело и поэтому…

Макеева: То есть неофициально выдвинул в Нобелевский комитет, обратился с запросом?

Уокер: Нет, я официально выдвинул в комитет в Guardian.