Как отразится гибель десантников на выборах губернатора в Псковской области?

Гости эфира:

Лев Шлосберг, председатель Псковского регионального отделения партии «Яблоко»,

Сергей Васильев, главный редактор «Псковского агентства  информации»,

Иван Адельгейм, сын отца Павла Адельгейма,

Евгений Михайлов, бывший губернатор Псковской области.

***

Лобков: Лев, как вы считаете, если бы вас зарегистрировали, если бы были собраны те самые восемь подписей, был бы второй тур? Это была бы серьезная угроза для действующего губернатора?

Шлосберг: Я думаю, что самое безответственное дело – делать прогнозы в той ситуации, когда обсуждаемый нами вариант физически не состоялся, поскольку за такие прогнозы никто не несет ответственности. Я могу сказать, что было бы точно, если бы я принимал участие в этих выборах. Была бы политическая дискуссия открытая, была бы высказана альтернатива, и у избирателей области был бы выбор между серьезными конкурентами.

Насколько в той общественной ситуации, которая сейчас сложилась в России, в том числе в Псковской области, был бы возможен второй тур, показала бы сама кампания. Либо общество отреагировало бы на альтернативу, и шансы на это были, либо не отреагировало бы, потому что сейчас особенность всех избирательных компаний 2014 года в нашей стране – они задавлены федеральной и мировой повесткой дня. Выборов почти не видно, о том, что в Псковской области проходят выборы, знает меньшинство населения.

Лобков: О том, что Псковская область существует на карте России, многие узнали, вспомнили благодаря вам, благодаря, к сожалению, траурным публикациям, которые появились под вашим авторством. Сергей, скажите, в Пскове вообще знают, что будут выборы?

Васильев: Конечно, знают. Но с Львом Марковичем трудно не согласиться, это самые тихие выборы за все время существования выборов в Псковской области. Никакой серьезной политической борьбы, никаких дискуссий, никаких рекламных ярких кампаний уличных практически нет.

Лобков: Количество муниципальных депутатов, подписи которых нужно собрать, и этот самый муниципальный фильтр определяется региональным законодательством. У вас он довольно жесткий. Если в Москве нужно собрать 5% подписей муниципальных депутатов, то в Пскове – 7%. Кроме того, нужно еще собрать 10% глав муниципалитетов, а это люди, непосредственно подчиняющиеся губернатору, и все это должно происходить не менее, чем в трех четвертях региона.

Понятно, что Псковская область разделена на относительно благополучный Псков и очень заброшенные районы, которые прилегают, в том числе к Ленинградской области, и там зависимость от губернатора полная, и нужно все это охватить. По меркам федеральным, в Псковской области один из самых туго завернутых муниципальных фильтров? Можете со мной согласиться в этом смысле?

Васильев: Я не могу говорить за федеральные фильтры или за фильтры в других регионах. Единственное, я поправлю вас, у нас в законодательстве формулировка немножко не такая – не 10% глав регионов и черта «или» депутатов районных собраний. Просто районные собрания в Псковской области часто такие образования, настолько небольшие, что количество депутатов на пересчет буквально, просто математически участников в кампании может быть, мы считали, не больше 9. Просто на всех больше не хватит голосов.

Лобков: Ну вообще завернутые фильтры оказались? Были ли такие же скандалы, как в Петербурге, когда доходили до Центризбиркома, Генпрокуратуры заявления о том, что практически невозможно подписи собрать, невозможно их сдать, невозможно их утвердить, находят брак в подписях?

Шлосберг: Павел, я скажу очень коротко: федеральное законодательство разрешает регулировать высоко фильтры от 5 до 10% по всем составляющим. То есть как общее количество подписей от числа депутатов может быть минимум 5, максимум 10%, так и число подписей депутатов, так называемых больших подписей депутатов городских дум Пскова и Великих Луг, депутатов районного собрания так же может быть от 5 до 10%.

Соответственно, Псковская область избрала по общему количеству нечто среднее – 7%, физически это от 150 подписей и в запасе может быть еще 7 подписей, то есть 157. И внутри этих 150-157 подписей должно быть от 44 до 46 подписей депутатов районных собраний и городских дум Пскова и Великих Луг. Это максимально высокий предел. Плюс федеральные законодатели, в Пскове изменить было невозможно, предписал, чтобы эти так называемые «большие подписи», подписи депутатов второго уровня, были собраны не менее, чем в трех четвертях муниципальных образований области. Для Псковской области это в 20 из 26. И это еще один барьер очень важный, и он не может регулироваться на уровне региона.

Если посмотреть, как было регулировано псковское законодательство, то по двум из регулируемых параметров в одном случае был взят самый высокий барьер, а во втором случае барьер был несколько ограничен. Нужно прямо признать, что имея на территории области свыше 1 700 депутатов городских и сельских поселений, можно собрать и необходимые сейчас 111-113 подписей, можно собрать и 150. Этих людей много, и работать с ними несложно.

А вот то, о чем говорил Сергей, депутаты районных собраний, которых число ограничено, свыше 400 человек, они более политизированы и более подконтрольные главам районов. Вот здесь Псковская область взяла максимальный барьер, обозначила это число, как максимальные 10%. Действительно, хватает только на 9 человек полностью, и там еще остается небольшой остаток. Вот вокруг этого барьера и шла основная борьба.

Лобков: Разбудила ли история с десантниками, предположительно, которые погибли на территории Украины, население Пскова, расшевелила ли его, привела некий интерес к выборам, к политике?

Шлосберг: Павел, я хочу сказать, что эта история воспринимается совершенно отдельно от выборов. Никакого отношения к выборам эта история не имеет и людьми не воспринимается в предвыборном контексте. Псков – это воюющий город, город, где стоит дивизия, и все горячие точки Советского союза и России проходили через Псков. Поэтому я могу сказать, что ту часть общества, которую принято называть думающей частью, переживающей, конечно, эта история задела очень больно. При этом хочу сказать, что эта история больно задела самих военных как действующих, так и отставных.

Та информация, которая была нами опубликована, это информация, не свалившаяся с неба, это информация, поступившая непосредственно от военнослужащих, от тех людей, кто не согласился с тайными боевыми действиями, с тайным направлением воинских подразделением на территории иностранного государства, с войной без опознавательных знаков, с закрашенными бортовыми номерами, с тайными списками погибших, которых запрещено объявлять, с тайными похоронами. Вот ту часть общества, которая понимает, что в России сейчас происходит никакое не возрождение, а на самом деле происходит государственная общественная катастрофа в начале 21 века, безусловно, эта информация сильно задела.

Очень сложно сказать, какие последствия эта информация будет иметь в дальнейшем, потому что момент прозрения для большинства общества наступит тогда, когда власти будут вынуждены официально признать и факт военного участия, и факт потерь. Никто не знает, когда это будет, это будет через неделю или это будет через год или даже через 10 лет. Я могу только сказать, что все люди, причастные к воинской службе, с кем я общался лично, все знают, не просто понимают, а знают, что дивизия огромными масштабами участвует в боевых действиях, понимают масштаб потерь, крайне болезненно переживают режим закрытости всего происходящего и все это называют одним словом – ложь.

Лобков: Мы помним первую Чеченскую войну, и мы помним, что тогда были губернаторы, мэры городов, которые активно выступали против этого. Достаточно назвать Анатолия Собчака или Бориса Немцова, которые тогда возглавляли Петербург и Нижегородскую область. В этом смысле действующая власть как-то на этот скандал отреагировала, признала, не признала?

Шлосберг: Павел, вы же понимаете, что речь идет о действиях федеральной власти. Никаких заявлений на эту тему от областей региональных не было и не будет, если только не поступит прямой приказ. Совершенно ясно, что все решения принимаются в Москве, конкретно в Кремле, более того, принимаются буквально несколькими людьми, а все основные решения принимает один человек.

Что может высказать по этой ситуации действующий губернатор? Ничего. Всем сказано молчать – все молчат. Тем, кто причастен к этому военному процессу, сказано врать. Люди стараются врать меньше и по возможности молчать. В самой печальной ситуации, трагической оказываются семьи погибших, раненых. И в очень тяжелой ситуации находятся семьи тех, кто жив, но нет связи, потому что мобильную связь по понятным причинам у людей изымают еще в России с тем, чтобы они себя не определили на территории Украины, и никаких других способов коммуникации нет.

Насколько мне известно, у российской армии, в том числе в Пскове, начался отток контрактников. Все, кто может позволить себе разорвать контракт, уходят из армии, они счастливы, что они остались живы, но в тайных войнах они участвовать не хотят, ни за деньги, ни вообще никак. Для армии наступает момент истины: это официальная армия российского государства или это подпольное полупартизанское движение, которое нелегально используется неизвестными политическими силами в чужом государстве. Это очень серьезно.

Лобков: Сергей, как вы считаете, история с десантниками, то, что Псковская область оказалась в лидерах не только российских СМИ, но и международных, это как-то сказалось на рейтинге доверия к власти, на рейтинге доверия к кандидату от власти?

Васильев: Я думаю, что Лев Маркович основное очень четко обозначил. Действительно есть прямое разделение – региональная история и федеральная большая история, это трагедия лично человеческая и трагедия федерального уровня. А региональные выборы в этом контексте, по ощущениям, по крайней мере, не воспринимаются, региональные выборы воспринимаются в спокойном, тихом ключе, то есть как люди живут в быту, какие у них дороги.

Лобков: Сергей, я могу возразить. Есть Шлосберг, он давно работает в Пскове, его все знают, ему военные могут нести какую-то информацию. Мы выбираем людей, которые абсолютно безгласные и будут подчиняться всем командам, значит, у нас не будет информации, в том числе и жизненно важной, например, где воюет мой сын. Эта непосредственная связь между политикой и выборами и вышей дальнейшей жизнью, я не говорю сейчас о школах, о детских домах. Эта связь каким-то образом электоратом прослеживается или вообще никак абсолютно? Потому что условие, что если не будет Шлосбергов, не будет вообще и правды, и вы никогда не узнаете, на кладбище в Выбутах или где-то еще, кого похоронили, какую табличку поставили.

Васильев: Если мы говорим о конкретном примере, то давайте его коротко разберем. В данном случае дивизия – это больше 10 тысяч человек, бригада – еще несколько тысяч. В совокупности с семьями, со всеми службами – это четверть города практически. О ситуации в дивизии знает весь город, знает через близких, родных и знакомых, у каждого есть кто-то, кто там внутри. В данном случае молчание региональных властей совершенно не воспринимается как некий посыл для недоверия к ним.

Во-первых, политическая система нашей страны последних 14 лет людей уже приучила, что таковы правила игры, условно говоря. Даже нападение на Льва Марковича, мне кажется, если говорить грубо электорально, не сильно могло повлиять на результаты выборов в данном случае. Это мобилизовало бы чуть-чуть его сторонников, но его сторонники и так мобилизованы. В данном случае при его отсутствии в бюллетенях не выберут для себя какого-то кандидата. Если говорить математически, пошло и грубо, на выборы это никак не влияет. 

Лобков: Явка таким образом существенно уменьшится? Губернатор, который победит в результате, будет губернатором, он победил с явкой, не знаю какой. Как вы считаете, с какой? Я считаю, процентов 15, если придет за губернатора проголосовать, это будет уже явка.

Васильев: По моим ощущениям, явка будет и больше и даже не из-за мобилизации каких-то административных средств. Потому что кампания была такой тихой, мне кажется, потому что у кандидата от партии власти, действующего врио губернатора как раз не было серьезного антирейтинга. Здесь вопрос даже не столько в рейтинге, хотя он хороший по всем замерам, которые публиковались, а не было серьезного антирейтинга. Поэтому люди сравнивают с предыдущими губернаторами.

С предыдущими губернаторами по общему совершенно мнению ситуация меняется, меняется в лучшую сторону. В таком случае на выборы могли повлиять кандидаты. Даже не знаю, что бы они должны сделать, чтобы повлиять. Люди не испытывают серьезной потребности, чтобы что-то поменять, но при этом готовы поддержать то, что они вокруг себя видят. Это я говорю из общения с близкими, со знакомыми. Мне кажется, что в районе 30%, может быть, даже больше будет явка. 

Лобков: Евгений Эдуардович, доверяете ли вы тем данным, которые публикуются сначала Львом Шлосбергом, потом уже независимыми источниками о том, что псковские десантники, возможно, и другие военнослужащие воюют на территории юго-востока Украины?

Михайлов: Бывшие десантники вполне возможно, что воюют. Если речь идет о регулярных частях, у меня такой информации нет. Я читал, что есть такие заявления. Насколько они аутентичные и достоверные, мне трудно судить. У меня подтверждающей информации нет.

Лобков: А что вас заставило уехать из Пскова в «Донецкую республику»?

Михайлов: Это мои политические убеждения. У меня была возможность, было время. Решил помочь по административной линии в создании здесь государственности и вообще в целом просто помочь.

Лобков: А что вы думаете о выборах в Пскове? Достаточно ли они демократичные? Не слишком ли сильно был закручен муниципальный фильтр? То, что у нынешнего губернатора, исполняющего обязанности Андрея Турчака не остается сильных и харизматичных соперников, это хорошо, так и надо или выборы превращаются в некое подобие выборов?

Михайлов: Во-первых, хорошо, что вообще их вернули, их же не было несколько лет. Я был всегда сторонником сохранения выборов губернаторов, хотя если бы было много других выборов значимых, то можно и назначать. Но в нашей системе выборы губернаторов были достаточно важны для всего политического процесса. Я не думаю, что это было правильно, что от них отказались на тот период. То, что их вернули, это хорошо. Но их вернули в какой-то определенной мере, потому что они излишне заорганизованы, конечно, они мало напоминают те выборы, которые были в 90-е – в начале нулевых. Но это все равно шаг вперед, хорошо, что они есть.

Лобков: Вы не сказали относительно того, что люди по странному совпадению, которые могут составить наиболее серьезную конкуренцию действующей власти, я имею в виду, прежде всего, и Петербург, и Псков соседний, Оксану Дмитриеву и Льва Шлосберга, они почему-то не добирают нескольких голосов, необходимых для регистрации. А люди из малоизвестной партии «Правое дело» набирают. Не видите ли вы в этом примеров административного давления на муниципальных депутатов, районных депутатов?

Михайлов: Очевидно. Я уже сказал, что они заорганизованы, вследствие этого такие результаты. Оксану я давно знаю еще по Думе, конечно, она достаточно популярный политик и могла реально бороться за место. Не знаю, с каким результатом, но она реальный боец. Что касается Льва Шлосберга, я, конечно, желаю ему выздоровления после всех этих историй, но таких больших шансов у него выиграть не было. С другой стороны, он был неудобным кандидатом, конечно, я думаю, здесь были моменты. На мой взгляд, эта заорганизованность излишняя. Можно было бы более свободно этот процесс организовать.

Лобков: Евгений Эдуардович, как вы считаете, сейчас интерес к выборам, в том числе и в Пскове, по сравнению с тем, когда вы избирались… Вы же избирались, вы не были назначены?

Михайлов: Я избирался три раза губернатором, два раза успешно, один раз не очень.

Лобков: Интерес людей к этим выборам в усеченной форме, когда уже к моменту регистрации примерно понятно, кто возглавляет область, интерес к выборам изменился, упал?

Михайлов: Несомненно. Он и изначально был значительно ниже, чем обычно, потому что многие крупные игроки просто не идут и не рискуют, потому что мало смысла в этом. Они предопределены в очень многих случаях, хотя не полностью. Я бы не сказал, что совсем нигде нельзя ничего сделать. Вполне возможно, в ряде регионов, где накопились какие-то причины, там власть действующая будет под угрозой, может быть, даже где-то изменится.

Лобков: Евгений Эдуардович, ну вы же приняли область бедной и оставили ее бедной. Можете ли вы с этим согласиться? А вот пришел Турчак, у которого были знакомства в Кремле на уровне и своем, и на уровне отца, и на уровне организации типа «Наших», в которой он состоял, большие связи, ему удалось чуть-чуть к лучшему изменить. У него нет антирейтинга, как сказал нам обозреватель Сергей Васильев, поэтому у него ситуация более благоприятная. Согласны ли вы с этим?

Михайлов: Это немножко не так. Антирейтинга нет, потому что никто не боролся. Любой человек, даже самый хороший, успешный, который вывел куда-то вверх, в небеса, если против него системно бороться, вкладывать деньги, то у него будет обязательно антирейтинг. Всегда можно что-то найти или придумать, загрузить население этой негативной информацией, что антирейтинг будет.

Что касается меня, я простой пример приведу. Когда я уходил, бюджет Псковской области стал больше Новгородского, когда я приходил, он был меньше. Сейчас я не знаю, может, он тоже превысил новгородский, по крайней мере, 10 лет после меня он был меньше новгородского. Что касается денег, их просто стало больше в середине нулевых, где-то примерно с 2005 года цены на нефть реально выросли, выросли многократно. Это дало возможность и федеральному правительству больше денег давать.

Лобков: Но в Пскове нефти уж точно нет.

Михайлов: Ну как нет? Во-первых, через Псков нефть идет, есть нефтепровод, есть и железная дорога, но дело не в этом. Просто есть деньги от нефти, они есть не только в Тюмени или на Ямале, они по всей стране растекаются через федеральные дотации, через общее оживление экономики. Я все-таки бюджетник по своим пристрастиям, поэтому могу долго об этом говорить. Поверьте, большой приток денег нефтяных резко улучшил ситуацию повсеместно.

Лобков: Вы же были представителем от партии ЛДПР, таким уникальным губернатором от ЛДПР, единственным на территории всей России. Сейчас у нас тоже есть единственный губернатор от ЛДПР в Смоленской области. Раскройте секрет, вы по какой-то квоте одного человека?

Михайлов: Нет, никакой квоты там не было. Я не ожидал, что я выиграю, хотя я знал, что я выиграю. Просто такая была ситуация политическая, я мог выиграть и я выиграл. В 1993 году у меня был самый большой процент партии по всей стране, 43% псковичей проголосовало за ЛДПР, даже BBC приехало снимать специальный фильм, как такое произошло. Была такая определенная ситуация политическая, были шансы. Я не собирался идти работать губернатором, но друзья уговорили, что надо помочь партии, надо выдвинуться, я говорю: «Хорошо. Я знаю, что есть шанс». Мы его использовали.

Лобков: Лев, Псковская область от всех остальных по политическому пейзажу отличается тем, что там тоже они не дошли в большом числе до регистрации, например, там были такие странные образования, которые выдвигали своих кандидатов – «Рожденные в СССР». Кстати, очень активная в публицистическом смысле организация, они писали открытые письма, что Псков наводнен «пятой колонной», потому что Псковская область так же, как и Ленинградская, граничит с Евросоюзом и, страшно сказать, с НАТО, поэтому у вас большое количество «пятой колонны», «национал-предателей» и так далее. Трудовая партия России некая. С чем это связано? Это такая политика – предоставлять режим благоприятствования таким мелким партиям, мелким объединениям, о которых раньше никто не слышал? В чем там секрет?

Шлосберг: Есть две вещи важные в том, что вы говорите. Одна – общероссийская, она заключается в том у нас сейчас период не многопартийности, а мелкопартийности. Это две большие разницы. Период мелкопартийности нужен был федеральным властям для того, чтобы… сделать все его элементы малозначимыми, что ей и удалось сделать. А что касается конкретных выборов 2014 года, губернаторы получили определенную возможность для того, чтобы регулировать условия игры.

Соответственно, поначалу было принято решение, что вокруг основного кандидата от власти должны появиться такие анекдотические фигуры, которые должны были подчеркнуть масштаб главного официального конкурента. Когда в ходе муниципального фильтра удалось избежать реальной конкуренции, эти люди оказались не нужны, и им подготовили такие пакеты документов по муниципальному фильтру, что даже когда господин, представляющий Трудовую партию России, сдавал этот пакет в избирательную комиссию области, он даже не знал, что он сдает пакет, в котором уже защита невозможности регистрации.

Лобков: Это Иван Балабуст, который на вас написал донос.

Шлосберг: Это Игорь Балабуст. Да, есть такие люди, их сейчас достаточно много, специалисты по доносам. Такое время, очевидно, так пахнет. Но я могу сказать, что эта вся игра вокруг выборов с псевдокандидатами сыграла злую шутку с выборами. Когда люди понимают, что на выборы выходят случайные люди, не имеющие широкой общественной поддержки, не имеющие своей политической истории в области, не имеющие опыта депутатской работы, потому что это тоже определенная школа, то и уважение к выборам так же падает.

Желание полностью раздробить электоральное поле, это ведь не секрет, что чем больше кандидатов, тем меньше на каждого приходится телеэфира, радиоэфира, печатных площадей в газетах. Одно дело – у вас есть возможность занять целую газетную полосу, а другое дело – когда у вас три газетных полосы.

Лобков: Но у исполняющего обязанности очень много текущих дел, текущей работы, то там школу открыть, то там дорогу подремонтировать, всегда появляется повод высказать по текущим вопросам. А то, что это предвыборное, кто это докажет?

Шлосберг: Вы совершенно правы. Сейчас законодательство не обязывает действующего руководителя уходить в отпуск на период избирательной кампании, поэтому вся избирательная кампания Псковской области свелась к усиленному показу  главного конкурента с помощью всех телеканалов, не только региональных, но и официальных, и визита целого ряда статусных лиц, с помощью которым людям дают понять, что это именно тот кандидат, за которого нужно голосовать.

Лобков: Евгений, когда вы стали губернатором от ЛДПР, потом же вам пришлось перейти в «Единую Россию». Вас заставили  или убеждения поменялись, или вы поняли, что, оставаясь губернатором от ЛДПР, вы просто не можете себе обеспечить нужный уровень федеральной поддержки?

Михайлов: Там было два момента. Убеждения у меня не менялись с конца 80-х, они у меня так сложились и с тех пор больше не менялись. Первый момент – вы правы, почти все перешли тогда в «Единство», потом стала «Единая Россия», потому что это влияло на федеральную поддержку. Это было важно, потому что я отвечал за область, конечно, это было выгодно, скажем так. Второй момент – накопились определенные вопросы внутрипартийной жизни, это тоже повлияло. Если бы их не было, может быть, я бы сохранил членство в ЛДПР. Но вопросы возникли, плюс еще появился новый лидер Владимир Владимирович, мы все в него поверили, и я принял такое решение.

Лобков: Иван, что вы думаете об этих выборах? Как связана та травля, которой подвергался ваш отец, возможно, с какой-то политикой региональной, с какими-то светскими властями? Какова реакция людей, которые были, как я понимаю, в значительной мере паствой Павла Адельгейма, как они воспринимают нынешние выборы?

Адельгейм: В последнее время можно сказать, что отец практически не подвергался травле со стороны светских властей. В основном, он подвергался остракизму со стороны церковных властей. К политической жизни батюшка был не очень сильно привязан. В Псковской области обстановка достаточно спокойная, может быть, потому что все уже знают, кто будет губернатором. Никакой интриги нет. Если бы до выборов был допущен Лев Маркович Шлосберг, тогда можно было бы предполагать какую-то интригу. Сейчас этой интриги практически нет.

Лобков: А церковь сейчас поддерживает действующего кандидата в губернаторы, я имею в виду главу митрополита Евсевия, который представляет официальную власть, вертикаль Русской православной церкви? Я знаю, что Псковская область достаточно религиозна, там очень много древних монастырей, церквей. Насколько религиозный фактор используется в этой предвыборной кампании?

Адельгейм: Я думаю, что сейчас светская власть достаточно уверена в своих силах. Я думаю, что команда губернатора тоже в этом уверена. Я не слышал среди верующих достаточно активной, вообще никакой пропаганды и призывов, чтобы голосовали за действующего губернатора. Раньше такое практиковалось достаточно часто. И я бы сказал, что не стороны церкви, а со стороны правящего архиерея. Это было озвучено несколько раз, во всяком случае, когда выбирали Евгения Михайлова.

Лобков: Лев, этот образ Пскова, который позволяет себе многое, образ, пришедший из русской истории, образ, пришедший со времен, когда Псков нужно было брать штурмом Ивану Третьему. От этого духа что-то осталось? В Питере от духа вольномыслия что-то осталось. Как вы считаете, сейчас есть эта жилка, есть эта искра?

Шлосберг: Конечно, есть историческая и культурная традиция. Есть история вечевого Пскова и 180 лет государственной самостоятельности, есть некий миф о том, что Москва притесняет Псков по-прежнему, и это обсуждается людьми, особенно когда речь заходит о бюджете. Есть общеизвестные исторические факты присоединения Пскова к Московскому государству, которое в псковском обществе трактуется неоднозначно. Далеко не все считают это положительным событием в истории.

Но нужно признать, что за столько веков культурный слой сменился неоднократно, 20 век принес очень страшные последствия на псковскую землю – это революции, репрессия, война, которая привела к гибели сотен тысяч людей жителей Псковской области в самых разных местах мира. Есть исторические культурные символы, которые известны людям и их упоминают в общественной дискуссии.

Вообще вы очень удивительно собрали в этой передаче людей. Я вот Евгения Эдуардовича не видел много лет, Ивана Павловича не видел с лета этого года. Вот сейчас все мы находимся в одном экране на «Дожде», в этом есть что-то символическое. Потому что то, что нас всех может объединять, это, несомненно, культура, это вне зависимости от политических убеждений. Я Ивана Павловича рад видеть – мы только по телефону говорили в последний раз. Евгению Эдуардовичу, хотя у нас есть различия в политических взглядах, я искренне желаю благополучно завершить свою миссию и живым, здоровым вернуться в Москву или в Псков для продолжения государственной службы.

Лобков: Ваш недопуск на выборы – это поражение или старт вашей новой карьеры?

Шлосберг: Вы знаете, у человека в жизни одна карьера, одна жизнь. Говорить, что это начало чего-то нового, было бы неправильно. Это продолжение, вот такие обстоятельства. Я принял эти обстоятельства. Я считаю, что общество увидело каким-то образом противодействия определенных сил моего участия в общественной политической жизни. Не произошло никакой общественной трагедии, произошло определенное событие в нашей политической истории, из которого многие люди сделали свои выводы.

Кстати говоря, эти выводы имеют прямое отношение к выборам. Да, мы слышали Сергея Васильева, что многие избиратели не пойдут на эти выборы, потому что им не за кого голосовать, а другие избиратели звонят мне и говорят: «Мы пойдем, чтобы не украли наш голос, и мы нарисуем 5 крестов в этом бюллетене, чтобы проголосовать таким способом против всех». А вообще дальнейшие последствия, исторические последствия, политические – это вопрос завтрашнего и послезавтрашнего дня. Есть замечательная мудрость, она заключается в том, что сегодня первый день всей оставшейся части нашей жизни.

Фото: АР