Юрий Кобаладзе: порой мы Тэтчер критиковали по надуманным предлогам, но она вызывала уважение

Кобаладзе: Да, я встречался. Дружеских отношений у нас не было. Я встречался с ней на официальных мероприятиях.

Лобков: Какое впечатление она на вас производила,  и когда это было? Это ведь было  в самый разгар ее реформ – начало 1980-х?

Кобаладзе: Вы знаете, я приехал в Лондон, и через год она стала премьер-министром. Так по существу, первую половину ее правления я провел рядом с ней. И так судьба сложилась, когда в Париже ее вызвали  в Лондон на то знаменитое совещание, после которого она ушла в отставку, я был в Париже и видел ее отречение.

Лобков: В 1990-м году?

Кобаладзе: Да. И был в Москве, когда она приехала в Москву. Знаменитая ее поездка, знаменитое интервью, когда она просто уничтожила наших трех корреспондентов, тогда телезрители, увидев ее прямой эфир, первый прямой эфир с лидером иностранного государства, когда все подумали: «Черт возьми, у нее такая логичная и правильная позиция, против чего же мы возражаем?»

Лобков: Какая была официальная позиция КГБ и международного отдела ЦК по освещению деятельности Тэтчер в Великобритании?

Кобаладзе: В разные периоды разная. Вы знаете, что она первая заметила Горбачева, признала его как лидера, заявила о том, что с ним можно иметь дело. И, конечно, отношение к ней тогда изменилось. А до этого был очень сложный период вообще, международных отношений в частности, советско-английских. Вы помните, это и Фолклендская война, которую вспоминали, непростое отношение было и у нас, и у американцев, и в Латинской Америке.

Лобков: И северные ирландцы, которых мы тогда финансировали…

Кобаладзе: Сейчас бы мы ее поддержали, кстати, в ее позиции. Потому что она…

Макеева: А с бастующими шахтерами?

Кобаладзе: По террористам она говорила, что у них есть выбор. Они сами избрали голодовку, если они хотят умирать, то пусть умирают, а людей, которых они убивали, они им выбора не предоставляли. И тогда это вызывало массовые протесты, в том числе и советской прессы. Но она эту линию сохранила и вопреки всем и вся все-таки одержала такую победу над террористами. Это и взрыв во время проведения конференции Консервативной партии, когда она чудом осталась жива. Но появилась на публике через 10 минут после взрыва, причесанная, ухоженная, твердая и решительная. Все это производило, конечно, очень незабываемые впечатления о ней, как о сильном лидере, очень волевом, целеустремленном. И это все она сочетала с любовью к мужу, к детям. Она гармоничная личность была.

Лобков: Как  я понимаю, вы работали, в том числе по линии первого главного управления, с теми оппозиционерами, которые были против режима Тэтчер. Вы каким-то образом поддерживали, снимали, давали их репортажи? Какую поддержку вы им оказывали?

Кобаладзе: Обычную поддержку. Всегда советская пресса работала, в том числе и с оппозицией. Конечно, ближе по своим взглядам нам были лейбористы, либералы, хотя трудно сказать о Тэтчер – разве не была она либералом? Как раз она и была либералом. Но и, конечно, политику Консервативной партии мы тоже освещали, хотя они не шли так открыто на контакт с советскими представителями, как лейбористы, коммунисты или другие политические силы.

Лобков: Финансовая поддержка оппозиции Тэтчер от международного отдела была?

Кобаладзе: Не знаю, я об этом не слышал.

Макеева: А интервью вам у нее брать никогда не приходилось? Комментарии или еще что-то?

Кобаладзе: Нет, я помню, она устроила такой прием в честь иностранных журналистов. И в том числе, были приглашены советские корреспонденты. Когда мы вошли с корреспондентом ТАСС, она нам пожала руки, сказала: «Что-то вы, господа, опаздываете, правда уже здесь». У нее хорошая такая человеческая реакция была. Мне она была очень симпатична, такое раздвоение у меня было, не только у меня, у многих: с одной стороны, мы ее критиковали, причем, иногда по надуманным предлогам, а с другой стороны, она вызывала только уважение своей последовательностью, устремленностью, мощью.

Макеева: Для советского человека, который бывал за границей, премьер-женщина – это было удивительное явление?

Кобаладзе: В общем, да. Не только для советского человека, но и для мира тоже. В европейских странах женщин, по-моему, в то время на первых ролях не было. В Индии только, сейчас так сразу не вспомню. Неслучайно говорили, что это единственный мужчина в кабинете. Она была намного решительнее многих мужчин. И всегда говорила: «У меня нет времени для внутренних разборок, кто со мной не согласен в правительстве, кабинете – аут». То есть «может быть, я не права, но пока я премьер-министр, будет по моему». И это тоже вызывало определенное уважение к ней, по крайней мере, с моей стороны.

Лобков: Тогда шел активный процесс вооружения Британии. Американцы размещали там подводные лодки, появилась ракета «Трайдент», как я понимаю…

Кобаладзе: «Трайдент» давно были на вооружении английский ядерных сил. Тогда речь шла о SS-20 и о крылатых ракетах. Вокруг этого была развернута полемика, в том числе и пропагандистская. Тогда было мощнейшее антивоенное движение, в том числе и в Англии, когда, по-моему, на демонстрацию вышло 500 тыс. человек. И это не было спровоцировано Советским Союзом или КГБ, как тогда обвиняли. Это было действительно такое движение населения, жителей Англии. Народ был напуган. И мы для этого напугивания сыграли важную роль. Достаточно вспомнить Афганистан, сбитый корейский самолет – все это не вызывало в Англии к нам симпатии. Ее заслуга тем более важная, что она даже в таких условиях, когда особых симпатий к Советскому Союзу никто не испытывал, «нашла» Горбачева и открылась для диалога, и способствовала диалогу между Советским Союзом и Америкой.