Ирек Муртазин: история закончилась ровно в тот момент, когда Мизулина ответила в твиттере

Правда, одно лицо, которое допустило оскорбительные высказывания, уже известно. Это Николай Алексеев – активист ЛГБТ-движения.

Сегодня пресс-секретари Баталиной и Мизулиной подтвердили, что депутаты подали заявления в Следственный комитет в связи с неоднократными нападками Алексеева в твиттере на них.

В прошлом году в нашем эфире был один из инициаторов законопроекта о клевете Александр Хинштейн – он рассказал, как должен и может применяться этот законопроект.

Александр Хинштейн, депутат Госдумы: Спасибо, что вы в вопросе сразу ответ закладываете. Так легче работать. Тем не менее, сегодняшний состав Уголовного кодекса нацелен и направлен не на защиту человека. С точки зрения самообороны власти все нормально. У нас есть ответственность за оскорбления представителей власти, за оскорбление военнослужащего, за оскорбление представителя правосудия, разжигания социальной розни. А то, что касается гражданина, человека, у нас это отсутствует. Когда идут дискуссии и споры вокруг уголовного состава о клевете, почему-то упускается из виду одна важная вещь: права потерпевшего. Не мне рассказывать, насколько сегодня  в условиях российской реальности про любого человека можно написать и рассказать все, что заблагорассудится.

У нас в гостях был Ирек Муртазин, один из первых журналистов, которых обвиняли в клевете на социальную группу «представители власти».

Макеева: Напомним вкратце историю. В 2008 году в блогах появилось несколько заявлений о том, что скончался президент Татарстана Минтимер Шаймиев. Сообщения на эту же тему опубликовала и бывший пресс-секретарь Шаймиева, Ирек Муртазин.

Казнин: В ноябре 2009 года суд приговорил Ирека Муртазина к 1 году 9 месяцам колонии поселения. Правда, в 2011 году суд удовлетворил прошение Ирека об условно досрочном освобождении. Сегодня мы можем с ним поговорить о том, насколько сейчас серьезно могут быть настроены власти.

Муртазин: На самом деле меня посадили не за эту запись. Эта запись о том, что пришла страшная весть, скончался Шамиев, если это правда, то будет то-то, то-то и то-то – до сих пор висит в моем Живом Журнале, можно зайти, посмотреть. Если бы эта запись была бы преступной, то по решению суда ее бы удалили. Посадили меня совершенно за другое – за книгу «Минтемир Шаймиев, последний президент Татарстана». Но запись стала поводом для возбуждения уголовного дела. И сейчас в отношение блогеров могут завести уголовное дело за размещение какой-то записи в твиттере, Живом Журнале, фэйсбуке. Проблема в том, что если посмотреть диспозицию статей про клевету, оскорбления, они становятся преступными в тот момент, когда хотя бы один человек узнал, прочитал это сообщение, эту запись. Блогер, когда пишет в соцсетях какую-то вещь, он ее не распространяет. Он ее только написал. А распространение происходит через сервер, который находится в США. И по большому счету если депутаты Госдумы будут принимать закон, жесточайшее наказание за клевету в соцсетях, должны подумать о том, что здесь произойдет в юрисдикцию США. Сервер-то находится на территории США. Распространение идет с территории США.

Казнин: Но пока ни представители США, ни кто-либо из блогеров не обращал внимания на это и, судя по всему, не будет.

Муртазин: Еще как будут. Если запахнет… Любой толковый адвокат если на суде скажет: «Прошу привлечь третье лицо, участвовавшее в распространении данного сообщения, а именно собственников этих серверов» - суд обязан будет в качестве третьего лица привлечь того же собственника твиттера, фэйсбука.

Казнин: А вы почему не использовали это?

Муртазин: Я подчеркиваю, что в моем уголовном деле запись в соцсетях стала лишь поводом для возбуждения уголовного дела. У меня в деле было три тома распечаток моих записей в ЖЖ, но если посмотреть сам приговор, про эту запись там почти ничего нет. Основной базой для обвинения стала книга. Есть повод для возбуждения дела, когда есть возбужденное дело, силовики могут проводить оперативно-розыскные мероприятия, кого-то опрашивать, делать выемки, и пошло-поехало.

Макеева: В данном случае мы имеем дело с историей, когда две женщины-депутаты против того, чтобы читать о себе оскорбительные записи в соцсетях.

Муртазин: Я бы сейчас охарактеризовал, что это значит, но я боюсь, что после этого я само стану субъектом уголовно наказуемого деяния, на меня могут подать уже, если я просто скажу, что я думаю об этих девушках, которые инициировали возбуждение этих уголовных дел. Поэтому я не буду сейчас говорить, что я о них думаю, и чем это чревато.

Макеева: Я вас к этому не призываю. А к тому, что они хотят привлечь к ответственности именно клеветников, тех, кто их оскорбил, а не тех, кто распространял. Третье дело – можно ли привлечь американскую сторону.

Муртазин: А придется. Если будет толковый юрист, он будет настаивать на том, что распространение данного  сообщения произошло именно с серверами, находящимися на территории США.

Макеева: Вы хотите сказать, что человек, который написал все это, совершенно невинен?

Муртазин: Что значит невинен? Он заведомо написал, зная, что это при соучастии США будет распространено.

Казнин: Вы имеете в виду, что распространитель должен по идее это пресекать?

Муртазин: Естественно, если это преступно. Обращайтесь к администрации твиттера, Живого Журнала, пусть они блокируют это.

Макеева: Мы такими теориями добьемся того, что блогерам впаяют еще иностранного агента. Во всяком случае, насколько блогосфера под угрозой? Это начало какой-то большой атаки?

Муртазин: В условиях глобального изменения мира, когда стирается граница между государствами, странами, надо привычнее относиться к таким записям. Вот я знать не знал, что там написал какой-то блогер про Мизулину. Теперь я с интересом прочитаю, что же они там написали? Они по большому счету сами рекламнули. Как в том анекдоте, «раньше только я знал, что ты дурак, теперь вся деревня знает». Это когда жена мужу говорит. Точно такая же ситуация. Если бы не раструбили о том, что они там что-то написали, никто бы об этом и знать не знал. Знали бы полтора читателя того или иного блога или твиттера.

Казнин: Возможен ли вообще подобный контроль установить?

Муртазин: В нашей стране все возможно. Контроль возможен путем того вырубания эфира, провайдерам дадут команду отключить ЖЖ, твиттер – вот тебе и контроль.

Казнин: Ради депутатов.

Муртазин: Почему бы и нет? Ничто не удивит, это возможно.

Казнин: Вы отслеживаете посты, часто сталкиваетесь с оскорбительными высказываниями в адрес…

Муртазин: Да зайдите в мой Журнал. Там после каждого поста десятки оскорблений в комментах, такие, за которые можно…

Казнин:…легко по этой статье привлечь.

Муртазин: Говоря по-русски, «я не парюсь». Ну, ради Бога, пишет и пишет. Если я начну бегать, требовать найти, кто это написал, вот, пожалуйста, их IP-адрес, найдите, привлеките их к ответственности, об этом все узнают. Тогда все будут говорить: «Раньше только я знал, что ты дурак, теперь вся деревня знает».

Макеева: Что будет с закрытыми сообществами? Насколько по вашим наблюдениям эта история всех взволновала? Вы участвовали в обсуждениях в блогосфере?

Муртазин: Оскорбления не на пустом месте родились. Ведь по большому счету этим депутатшам тоже надо посоветовать фильтровать базар. Ребята, следите за тем, что вы говорите. Не только блогосфера, но и другая часть России, мягко говоря, угорала, когда та же Мизулина высказалась в эфире так, что все поняли, что оральный секс теперь под запретом. Что она там дословно сказала? Что любой секс, который не ведет к деторождению, запретный. Получается, презервативы под запретом должны быть и… не будем углубляться. Извините, Лена Мизулина должна была думать о том, как ее слово отзовется. Ведь ее слово тиражируется куда больше, чем слова каких-то блогеров.

Макеева: Я бы не сказала, что мы сейчас ведем речь о том, заслуживает ли какой-либо депутат или Елена Мизулина, или какая-либо женщина посторонняя, даже не депутат, оскорблений в соцсетях. Давайте другой пример. Недавно была история с газетой «Московский комсомолец» со статьей про политических проституток, Андреем Исаевым и «мелкими тварями», как он назвал журналистов. История поделилась на две части: неприятности, которые были у газеты «Московский комсомолец».

Муртазин: И еще будут.

Макеева: Дело не дошло до суда, был общественный, товарищеский суд, что-то такое. И вторая часть истории – депутат Андрей Исаев, который тут же ответил, тоже с помощью соцсетей журналистам «МК», назвав их мелкими тварями, и которому не было за это вообще ничего. Его не разбирали ни на каком товарищеском суде. Может сейчас чаша весов будет уравновешена, все будут подавать друг на друга в суд?

Муртазин: По поводу публикации в «МК»: у нас принято решение Конституционного суда, что можно судить и мертвецов. Людей, давно умерших, можно привлекать к уголовной ответственности, проводить судебный процесс. Давайте начнем с Владимира Ильича Ленина, как автора этого словосочетания «политические проститутки». Это он применил. Тут была прямая цитата. Давайте устроим суд над Лениным. А когда будет судебное решение, что это странное словосочетание является преступным, и это словосочетание будет включено в список Минюста, тогда…

Макеева: Я, скорее, говорю о том, что блогеры в данном случае, в случае с Мизулиной, которая очень резко ответила на оскорбления в свой адрес конкретному человеку, тоже могли бы пойти ва-банк: если бы были взаимные судебные процессы, суд бы во всем разобрался, кто как был оскорблен, до какой степени.

Муртазин: Наш суд может в чем-то разобраться? Не надо смешить. История закончилась ровно в тот момент, когда Мизулина ответила. Оскорбили ее, она ответила. Все, ребята, успокойтесь. История забыта, поехали дальше. На этом история закончилась. А получается, что, продолжая раздувать эту историю, боюсь, что Мизулине и ее коллегам по депутатскому корпусу, придется услышать еще не одно оскорбление. И притом, это будет сделано с таких серверов, IP-адресов, которые никогда ни за что не найдут. Оно ей надо?