Иосиф Кобзон: почему вы решили, что Северный Кавказ — это Россия, а Украина — другая страна?

Собчак: Иосиф Давыдович, я знаю, что сегодня в резиденции патриарха вас наградили орденом «Славы и Чести». Вам приятно было получить этот орден?

Кобзон: Да. Приятно – это не то слово. Я гордился тем, что в присутствии руководителей всех конфессий проводился очередной межконфессиональный совет в резиденции святейшего патриарха. В их присутствии мне был вручен этот орден. Орден, ну, я не буду называть пафосно, за что, ради чего, но то, что в резиденции святейшего патриарха был вручен мне орден – мне, довольно немолодому еврею, живущему в России, было это очень приятно.

Собчак: То есть все-таки еврею тоже приятно получить такой орден из рук патриарха.

Кобзон: Почему «еврею тоже»?

Собчак: Потому что из рук человека совершенно другой конфессии, да еще и с часами Breguet.

Кобзон: Ну, почему, там были все конфессии. Там были буддисты мои, там были православные.

Собчак: А что значит «ваши буддисты»?

Кобзон: А я уже восемнадцать лет представляю Буддийский округ, Забайкальский ныне округ.

Собчак: Вы имеете в виду ваше депутатство?

Кобзон: Как депутат Государственной думы. Я представляю буддистов и считаю, это самая-самая правильная религия. Ну, посмотрите, у нас в центре буддийского округа, где 85% буддистов, мы поставили  с Жамсуевым (губернатор), Лужковым (тогда был мэром Москвы), и вашим покорным слугой православный храм Свято-Никольский.

Собчак: Ну, мы еще поговорим обязательно о вашем депутатстве, закончив тему ордена, который вам сегодня вручили. Это большая награда. Я, тем не менее, хотела спросить, а не смущает вас тот факт, что вы ее получили из рук человека, скажем так, с именем которого, я имею в виду сейчас патриарха, связанно сейчас столько скандалов? Например, с часами Breguet и так далее? Вот это вас не смущает?

Кобзон: Вы знаете, Ксения, ДОЖДЬ настроен на скандал, но в данном случае я не настроен. Я считаю, что имя наисветлейшего патриарха, которого избрали не вы, не я, а избрал священный синод из тех людей, которые имеют на это права.

Собчак: Архиерейский собор все-таки.

Кобзон: Собор, да. Вот я хочу сказать, что эти скандалы надуманные все. Потому что вы почему-то не сказали о миротворческих усилиях патриарха, когда он приезжал в Украину, в арабские страны, когда он встретился с Папой Римским и так далее. Он восстанавливает межконфессиональные связи.

Собчак: Патриарх не встречался с Папай Римским все-таки.

Кобзон: Ну, они обменялись.

Собчак: Это Путин был.

Кобзон: Да нет, я знаю, что это Путин был. Но патриарх обменялся с Папой Римским посланиями, в которых они выразили взаимное желание.

Собчак: Послание было, да, а вот встречи не было никогда. Ну, да Бог с ними.

Кобзон: И вот вы знаете, вот эти мелкие такие уколы в адрес светлейшего патриарха – «какие он носит часы»…

Собчак: Почему уколы? Я хотела узнать вашего мнения. Вот вы считаете, может быть, это действительно нормально, что человек в таком чине, в таком звании может позволить себе носить часы Breguet, может быть, зря возмущается общественность? Я как раз хотела узнать ваше мнение.

Кобзон: Я считаю, что для сановного лица это не самое главное. Самое главное – его дела, чем он занимается, какую он приносит пользу. Понимаете, вот мы говорили о том, что вы, наверное, не обратили на это внимание, потому что у вас, в общем-то, канал оппозиционный…

Собчак: Да неправда. ДОЖДЬ – не оппозиционный канал, нет, он новостной.

Кобзон: Да вы поговорите с людьми, а не с Кобзоном, и вам на это ответят правду. Вот мы, Академия духовного единства и согласия, Союз героев России и так далее, мы выдвинули нашего президента на вручение Нобелевской премии мира. Отдали эту премию организации, а не личности, организации, которая работала благодаря тому, что наш президент….

Собчак: Я думаю, мы еще поговорим сегодня и про политику, и про президента. Я бы сейчас хотела уйти из  этой темы и поговорить о вас. Мне кажется, что вы абсолютно легендарная личность, таких людей мало в нашей стране. И несмотря на то, что, может быть, многие политические взгляды и какие-то другие у нас с вами не совпадают, вы огромная величина. Вот скажите, наверно, так много в нашей эстраде говорят только еще об Алле Борисовне Пугачеве. И сравнивая ее с западными звездами, ее очень часто, правда это или нет, я не знаю, сравнивают с Мадонной. Вот если говорить о вас, как вы думаете, кто в истории зарубежной музыки сопоставим вам по жизни, по легенде, по творчеству?

Кобзон: Никто.

Собчак: Понимаю, но, тем не менее, может быть, есть какой-то человек, который вам нравится, который вам близок душевно?

Кобзон: У меня друзей много, я люблю талантливых друзей.

Собчак: Нет, вот в зарубежной?  Элвис Пресли?

Кобзон: Мама Джильи (был такой итальянский певец, знаменитый тенор Джильи) говорила, что «певцом хорошим можешь ты стать, но стань сначала хорошим человеком». И я следую вот этим мудрым советам старших товарищей. Нужно пытаться. Говорить о себе, вы скажете, что нескромно, а меня опять же это не волнует, потому что я живу так, как живу. Я приехал в солдатской форме после службы в армии в Москву. Я еврей из Украины, поступил учиться в Гнесинскую академию. Никто в это не верил, и все спрашивали в Днепропетровске у мамы: «А сколько вы дали?» А мы ничего не дали, нам нечего было давать. Я в этой солдатской форме четыре месяца учился, собирал картошку, а потом жил в общежитии на Трифоновке. И я был простым студентом, как и многие тысячи других, но я стал почетным гражданином Москвы (редчайшее, высокое признание – почетным гражданином Москвы).

Собчак: Вы стали много кем, мы можем перечислять очень долго.

Кобзон: Нет, я говорю об этом, что, приехав в Москву в солдатской форме. Значит, за что-то мне дали. Не за то, что у меня какой-то уникальный голос, нет, наверное, за какие-то дела.

Собчак: Я думаю, за что вам дали, мы обязательно поговорим потом, и сегодня у нас будет такая возможность.

Кобзон: У меня были старшие товарищи, которые учили меня жить. Это был мой незабвенный Махмуд Эсамбаев, это был Борис Брунов, это были те друзья, которые мне помогали жить. Это мои композиторы, я их застал, вам не повезло. С одной стороны, у вас был знаменитый отец Анатолий Александрович, с которым я был, я не могу сказать, что я был с ним дружен, но мы с ним приятно общались, потому что мы с ним оба были народными депутатами СССР, где он, собственно говоря, и возник.

Собчак: Сейчас все-таки речь не обо мне, а о вас. Я почему подняла эту тему по поводу…

Кобзон: Ксюша, я знал тебя милым ребенком. Пожалуйста, старых людей не перебивай. Я хочу сказать о другом. Я совсем не о себе, я говорю, что, наверное, что-то я научился в этой жизни. Я застал эпоху Ренессанса, я пел песни не на слова, как вы сейчас поете.

Собчак: Я не пою, слава Богу.

Кобзон: А на стихи, я пел песни на стихи. Притом, стихи писали кроме шестидесятников, и кроме наших классиков, Матусовский…

Собчак: Иосиф Давыдович, я просто хочу вам объяснить, что уж точно мне, и даже, я думаю аудитории ДОЖДЯ, вам не нужно доказывать и даже говорить о том, что вы всего добились сами, и это благодаря вашему таланту. Я думаю, что с этим не спорит никто.

Кобзон: Нет, я не могу сказать, я вас перебью. Не сам, благодаря тем людям, которые мне постоянно помогали.

Собчак: В этом смысле вы скромничаете, потому, что и благодаря вашим талантам.

Кобзон: Это были композиторы, поэты, мои коллеги….

Собчак: Я просто к чему вела? Не знаю, понравится вам это или нет, но для меня, лично для меня, вы такой российский Фрэнк Синатра. Человек невероятного дарования, человек, который будучи певцом (да каким еще певцом!), имел и свой бизнес, и свои обширные связи с самыми разными людьми, красиво жил и главное, как говорится, все делал…

Кобзон: С одной стороны, мне (хоть вы сказали такую фразу, что, «наверное, вам это неприятно»), мне очень приятно это сравнение, оно не первое. Мне неоднократно об этом говорили: «наш отечественный, наш советский». Дело не в этом. Я категорически против. Фрэнк Синатра – это выдающийся артист, американский. Он для Америки. Он не ездил на целину, не ездил в Афганистан, не ездил в Чернобыль. Он жил своей жизнью, он жил в Голливуде. Я в Беверли-Хиллз был возле его виллы. Дело не в этом.

Собчак: А вы живете в нашем Голливуде, в московском.

Кобзон: А я живу в другой стране. И если даже мне сегодня, шутя, где-то на банкетах, на которых вы часто бываете, Киркоров или Басков спрашивают, кому я передам эстафету, я говорю: «Никому». По одной простой причине: вам не нужны Кобзоны. Кобзон нужен был тому времени, в котором он жил активно, а вам нужны новые Кобзоны, но называться они будут по-другому. Поэтому вы говорите, с кем меня сравнить? Не с кем меня сравнивать.

Собчак: Но у вас все-таки, согласитесь, совершенно отдельная ниша в нашем (я даже не знаю, можно ли в отношении вас говорить слово) шоу-бизнесе, но в нашей эстраде у вас, конечно, абсолютно особое место. Место не только певца поколений, место не только человека, с которым связаны все такие знаковые события и советской эпохи, и современной России.

Кобзон: Ксюша, дорогая, все дело в том, что об этом нужно говорить не с Кобзоном, а с теми людьми, которые работают в этом, как вы называете, (я терпеть не могу этого слова) «шоу-бизнесе». Нужно поговорить с моими коллегами, с композиторами, с поэтами и спросить кто такой Кобзон? Они вам скажут, кто такой Кобзон.

Собчак: Вы знаете, я спросила перед программой, и мне все люди, наши общие знакомые, говорят про вас одну вещь, о которой мне было бы интересно с вами поговорить. Они говорят, что Кобзон очень понятийный человек.

Кобзон: Какой?

Собчак: Понятийный. То есть вы человек, для которого «понятия», так называемые, – не пустой звук.

Кобзон: Это у людей в законе обычно говорят: «По понятиям».

Собчак: Вы знаете, мне кажется, может быть, это не такое плохое слово, как его принято у нас обсуждать. Потому что жить «по понятиям» – это значит, иметь твердые собственные границы добра и зла.

Кобзон: А не проще просто сказать  «человек со своими принципами и справедливый». Нравится – не нравится, но это мое отношение к жизни.

Собчак: Вы такой?

Кобзон: Да. Я бываю очень грубым, но, во всяком случае, я не стесняюсь говорить правду в глаза. Для вас это, возможно, покажется странным, но я говорю на всех уровнях. Я не хожу на Болотную площадь, я не хожу на митинги, я один раз был на митинге.

Собчак: Понятно. Честно, Иосиф Давыдович, я знаю ваше отношение к этому, мне не это интересно, вы уж извините, что я вас перебиваю.

Кобзон: Да говорите, что вам интересно.

Собчак: Вы знаете, что, говоря о понятиях, мне кажется, это же такая вечная дилемма. Знаете, как в фильме «Крестный отец», который вы наверняка смотрели, как и я, не один раз. Нравится вам этот фильм?

Кобзон: Нравится.

Собчак: Вот в этом фильме, мне кажется, помимо других каких-то вещей он посвящен как раз дилемме закона и понятий. Что иногда, к сожалению, какие-то вещи невозможно решить только одним законом. Иногда закон даже противоречит, так получается, каким-то человеческим понятиям. А вот если в человеке заложен этот стержень, он его будет сквозь жизнь всегда нести. Как вы считаете, может быть, в современной России как раз и не хватает вот этой понятийности, когда люди могут рассчитывать на порядочность, на какой-то кодекс чести по отношению друг с другом?

Кобзон: Смотрите, сколько у нас инструментов, чтобы оправдать это слово «понятие». У нас есть президент, у нас есть правительство, у нас есть Высший конституционный суд, у нас есть законодательные органы, федеральное собрание, Государственная дума. Притом это есть не только в федеральной власти, но и в муниципальной, и в региональной власти. У нас все это есть. Те, которые должны создать условия для любого гражданина, чтобы он мог жить «по понятиям». Я, придя в Государственную думу 18 лет тому назад, предложил закон о защите чести и достоинства гражданина России. Что это такое? Это закон, который обязывает государство уважать гражданина.

Собчак: Ну, закон – это как раз бумажка, а реальные понятия…

Кобзон: Ничего подобного.

Собчак: Как?

Кобзон: Не будет этой бумажки, не будет и закона. Вопрос в другом. Законов много, а исполняют их мало. Это другой вопрос. Нужно добиваться того, чтобы эти все законы, которые существуют, чтобы  исполнялись. Вот, кстати, я певец. Существует закон о защите прав потребителя, о запрете пения под фонограмму, но он не исполняется. Почему? А закон есть.

Собчак: Но вам ведь, как говорится (простите за такие слова), именно вам, вы как раз в этом смысле человек понятийный, вам (извините за эти слова) западло будет спеть не живьем, и вы поете всегда живьем, я это знаю совершенно точно.

Кобзон: Все дело в том, что я не могу себя считать типичным или массовым гражданином и певцом.

Собчак: А жить «по понятиям»  – это никогда не было массово, это всегда свойство определенных элит. И, кстати, в «Крестном отце» показывается именно то, что именно люди определенного свойства могут так жить.

Кобзон: В «Крестном отце» показана мафия, которая живет по своим законам.

Собчак: Но ведь иногда они справедливы по «Крестному отцу».

Кобзон: Не иногда, практически в основном справедливы эти законы.

Собчак: Понимаете, я вам просто могу сказать одну вещь, почему…

Кобзон: Самый мой любимый актер – Аль Пачино – там есть. И там замечательный актерский состав.

Собчак: Вы знаете, у меня он тоже самый любимый актер. И я перед программой сказала, что вы мне напоминаете не только Синатру, но и Аль Пачино. Вот редактора не дадут соврать, это правда.

Кобзон: Давайте все-таки не будем путать законы, которые касаются мафии, которые касаются Америки, которые касаются европейских, итальянских кланов и так далее. У нас есть огромная страна, федеративная страна, в которой есть тоже свои законы.

Собчак: Но вы понимаете, что как раз в нашей стране, мне кажется, не хватает этой понятийности сейчас, которая была раньше.

Кобзон: Вот я, например, воспитывал бы детей так, как их воспитывают, скажем, в Чечне. Мне очень нравятся традиции и обычаи, и клановость в Чечне.

Собчак: Понятно. Давайте знаете, о чем я вас спрошу? Вы 13 лет в Государственной думе.

Кобзон: Сколько?

Собчак: Тринадцать.

Кобзон: Нет.

Собчак: Восемнадцать, простите. И вы в отличие от многих других депутатов избранных, так скажем, по фамилии звездной, реально работаете. Вам не обидно, что за эти годы дума стала «взбесившимся принтером»? Что за последние годы вы просто стали печатным станком, который должен штамповать иногда очень странные законы?

Кобзон: Вы знаете, я с очень многими вещами не согласен в Государственной думе. Потому что система и регламент в Государственной думе меня не устраивает. Я, например, категорически против партийных выборов. Я только за мажоритарные, за одномандатные выборы. Почему? Опыт мне подсказывает, что избиратель должен знать своего депутата, чтобы общаться с ним, чтобы требовать от него.

Собчак: А что вы можете сказать по поводу «закона Димы Яковлева»? Е0сли мы говорим о понятиях, то я знаю, что среди…

Кобзон: Ксюша, я знаю, что вы хотите сказать, но не вовремя.

Собчак: Подождите. Секунду. Если мы говорим о понятиях, то даже в криминальном мире существуют два незыблемых правила: ментам не стучать и с семьей не разбираться, какие бы разборки между каланами, группировками бандитскими не были, семью, детей никогда не трогают.

Кобзон: Откуда вы это знаете?

Собчак: Я была на ваших юбилеях, Иосиф Давыдович, видела.

Кобзон: По мнению американцев, я отношусь к мафии, но я этого не знаю.

Собчак: Послушайте, я вот как-то тоже за долгие годы оказалась в теме. Получается, что наша Госдума нарушает эти, казалось бы, такие простые и понятные даже криминальным авторитетам понятия. То есть не мстить детям – это важный, блатной принцип. Госдума преступает даже через него. Не кажется ли вам понятийно неправильным мстить детям, которых все равно не возьмут на воспитание? Уже есть статистика, сколько детей осталось не востребованными из этих детских домов.

Кобзон: Значит, на мой взгляд, ошибка – что несвоевременно появился «закон Димы Яковлева», во-первых. Что нельзя было его связывать  с этим скандалом.

Собчак: С Магнитским, вы имеете в виду?

Кобзон: Да. Нельзя было, несвоевременно. Но, с другой стороны…

Собчак: Но ведь это же не по понятиям, не по-пацански.

Кобзон: Но, с другой стороны, вы посмотрите, в свое время, как бы мы ни пытались, как бы вы ни пытались охаять советский период, у нас был в советском периоде Феликс Эдмундович Дзержинский, и был Макаренко, которые заботились о детях без «закона Димы Яковлева». Которые собирали беспризорных людей по подвалам, по улицам и так далее.

Собчак: Почему вы голосовали за этот закон?

Кобзон: Я? Да не я голосовал, а голосовала фракция. Почему? Вы меня не дослушали, у нас положено по регламенту. Сначала идет совет, в который входят все руководители Государственной думы, председатели комитетов. Потом это все во фракциях разбирается, и получатся так, что на пленарное заседание вы приходите уже со сложившимся мнением.

Собчак: Но вы же Кобзон, вы же не массовка, если бы вы сказали свой голос.

Кобзон: Я сижу рядом с легендарной женщиной.

Собчак: Терешковой.

Кобзон: Валентиной Владимировной Терешковой. Уникальной, легендарной женщиной. Казалось бы, зачем ей (это живая легенда, это просто живая легенда!). Я никогда не прощу ни времени, ни стране то, что погубили первого космонавта Юрия Алексеевича Гагарина. То, что ему разрешали сажаться в самолеты, в учебные полеты, нельзя было этого делать.

Собчак: Другая тема. Давайте вернемся.

Кобзон: Валентина Владимировна голосует, и я голосую.

Собчак: Не переводите на нее стрелки, говоря опять этим языком. А что вы на Валентину Владимировну стрелки переводите? Я у вас спрашиваю, почему вы голосуете.

Кобзон: Нет, я говорю о том, что мы голосуем. Мы фракция.

Собчак: Хорошо, когда вы голосовали так, чтобы ваш голос противоречил голосованию «Единой России»? Вы можете вспомнить, когда так было последний раз, чтобы вы голосовали против общего мнения власти?

Кобзон: Я не могу сказать когда, но, во всяком случае, были такие случаи, но они бесполезные. Если есть еще какая-то логика, и есть необходимость. Знаете, мне понравилось, когда я увидел на прилавке книгу под названием «Женская логика», я с огромным желанием и любопытством открыл ее, и там ничего не было, пустые страницы, огромное количество пустых страниц.

Собчак: Какой прекрасный сексист в нашей программе – Иосиф Давыдович Кобзон. Вы знаете, я помню, как мы с вами познакомились. Это было очень-очень давно. Я не побоюсь этих воспоминаний с Умаром Джабраиловым пришла на ваш юбилей, где было очень много гостей. Это было в чем-то похоже на свадьбу в «Крестном отце».

Кобзон: Ксюша, у вас что-то с памятью плоховато.

Собчак: Я помню прекрасно.

Кобзон: До Умара Джабраилова мы с вами познакомились в Санкт-Петербурге.

Собчак: Это я была маленькой девочкой, я не помню.

Кобзон: Совсем маленькой девочкой. А с Умаром помню.

Собчак: Поэтому не помню, мне можно. Я приходила, и я помню, там было действительно много самых разных людей: Алика Тайванчик, Михась, какие-то разные люди, авторитеты. Это очень напоминало такие лучшие фильмы с Аль Пачино, в том числе и в «Крестном отце». Вопрос у меня, связанный с этим, такой: я знаю, что вашим другом много лет был Шабтай Калманович, и, собственно говоря, он так же был другом и моей семье. В какой-то момент, я знаю, помогал и моим родителям, в том числе. Сейчас речь не об этом. Вот меня попросила Настя Калманович прямо в твиттере, на прямой связи, задать вам от нее вопрос, и я не могу этого не сделать. Настя Калманович спрашивает вас, почему вы, Иосиф Давыдович, позволили себе публично оскорбить Анастасию Калманович, назвав подарком. Что якобы Квантришвили подарил Настю Калманович ее супругу Шабтаю?

Кобзон: Ответьте, пожалуйста, Насте, или если она услышит, я так считал и так считаю, в конце концов, это мое мнение. Я свидетель этого мнения. Действительно, Отари познакомил Калмановича с Настей, это было при мне на двадцатом этаже в гостинице «Интурист», и после этого у них началась дружба. Так почему ее оскорбляет слово «подарок»?

Собчак: Вы же знаете, я просто тоже, говоря о понятиях, хочу у вас спросить, вы же знаете сейчас сложную ситуацию, когда после смерти Шабтая, по сути дела, Настя не может видеться со своим ребенком, ее ребенок находится в другой стране, и целая трагедия, связанная с этим.

Кобзон: Это факт ее биографии. Я просто помню. В последние годы я не дружил с Шабтаем, притом не дружил, потому что не оправдывал его поведение. А что касается ребенка, то он выкупил право на ребенка, и он воспитывал.

Собчак: А можно разве выкупить право на ребенка? Вы считаете это морально?

Кобзон: Это можно. Это нужно задать вопрос вашей подруге, с которой вы переписываетесь. Он выкупил у нее. Как он мне сказал, если верить опять же. Я не знаю, потому что против такого общения был. Я уже был знаком с Аней, с его новой подругой, женой. И он выкупил за 1,2 млн. право на воспитание ребенка.

Собчак: А вы считаете, вообще, морально выкупать права? Я сейчас не говорю в этой ситуации про Настю.

Кобзон: Откупился, будем так говорить.

Собчак: Это морально, как вы считаете? В соответствии с вашим кодексом чести?

Кобзон: Этот вопрос нужно задать им.

Собчак: Я у вас спрашиваю, как вам кажется?

Кобзон: Это абсолютно аморально. Потому что ребенок должен воспитываться в семье, и если семья не находит общего языка, он должен воспитаться матерью. Я убежден в этом.

Собчак: И в связи с этим, продолжая тему «закона Димы Яковлева», вы не переживаете, что тогда все-таки проголосовали за это? Может быть, действительно сегодня те дети, которые остались в России никому не нужные, могли бы найти свою семью в Америке?

Кобзон: Вы знаете, я благодарен семье Бородиных – и Валентине Александровне, и Павлу Павловичу – которые воспитывают брошенных детей. Я уже 30 лет приезжаю в Яснополянский детский дом.

Собчак: Но таких людей единицы, Иосиф Давыдович. Они есть в России.

Кобзон: А пускай берут пример.

Собчак: Но если не берут.

Кобзон: Так вот рассказывайте, рассказывайте.

Собчак: Подождите, рассказывайте, но ведь есть дети, которые сейчас живут.

Кобзон: Расскажите в программе ДОЖДЬ, которую смотрят миллионы, расскажите. Берите детей.

Собчак: Мы рассказываем об этом очень часто. Но не берут. Что дальше делать? Может быть, лучше пусть они едут туда, где их ждут?

Кобзон: Я не могу сказать, что богатые люди – черствые люди, но их нужно убедить в том, что…

Собчак: Хорошо, не получается убедить, а дети уже рождены, их обратно не засунешь.

Кобзон: Тогда убеждайте государство, что они должны по-другому относиться к брошенным детям.

Собчак: Так вы же часть государственной машины, может быть, не стоит запрещать, если пока не удается убедить? В чем логика? Ведь они есть уже сегодня в стране?

Кобзон: Вы понимаете, в чем дело, ведь никто не запрещает брать детей.

Собчак: Нет, запрещают.

Кобзон: Запрещают издеваться над детьми. Не только в американских семьях, но и в российских семьях, и в прибалтийских семьях запрещают издеваться над детьми. Потому что ребенок – дитя природы, которую предусмотреть не возможно. То он растет вверх, то он растет в сторону, как угодно он растет. Вы тоже были сложным ребенком, как я знаю.

Собчак: Это правда.

Кобзон: И я тоже был.

Собчак: А вы сложным были?

Кобзон: Сложным. Я самый маленький. У нас из пяти братьев я самый маленький. Как сложный? Я нормально рос, у меня, в общем, типичная семья, ничем не отличающаяся. Сестра шестая, у нас абсолютно нормальная, советская семья.

Собчак: Кстати, о вашем прошлом. Вы  родились в Донецке, и вы связаны с Украиной.

Кобзон: В Донецкой области.

Собчак: Да, я даже знаю, что вы полный кавалер украинского ордена за заслуги, в том числе. Вот тоже объясните мне, чисто понятийно, как блондинке. Зачем, на ваш взгляд (вы много высказывались по отношениям России и Украины, как важно дружить, как важно быть вместе), удерживать отношения со страной, которая явно тебя не хочет.

Кобзон: А кто вам это сказал, что она не хочет?

Собчак: Майдан сказал, посмотрите, сколько людей выходит туда на площадь и хочет в Европу.

Кобзон: Майдан. Тогда давайте поговорим о Болотной площади, о проспекте Сахарова, они тоже не хотят. Дальше что? Как тогда жить?

Собчак: Майдан по масштабу – это не Болотная площадь, к сожалению, мы вынуждены признать, что это так. Это сотни тысяч людей, которые готовы приходить каждый день.

Кобзон: А почему же вы не считаете на майдане последний митинг, который проводился в четыре раза, больше чем майдан. Первый, который собрала оппозиция. Почему вы не считаете, что Украина восточная, трудовая Украина, которая трудится и кормит Запад, почему вы не считаете, что они хотят?

Собчак: А западная Украина не трудовая, что ли?

Кобзон: Они хотят дружить с Россией, они дружат с Россией, и они будут дружить с Россией. А тот, кто не хочет, кто не работает, все ждет.

Собчак: А западная Украина, там бездельники, по-вашему?

Кобзон: Там? Я не знаю, я не участвовал. Когда мне предложили принять участие в майдане, я сказал, что не мой статус. Мне мое отношение к моей родине не позволяет принимать участие. Не потому, что я не знаю…

Собчак: А кто предлагал участвовать в майдане?

Кобзон: Предлагало министерство культуры Украины принять участие в концерте на площади.

Собчак: Это концерт, вы имеете в виду, какой-то концерт или сейчас? То есть после «Океана Эльзы»?

Кобзон: Сейчас, во время митинга. Я сказал, что я не имею права, и у меня нет желания. Я готов, пожалуйста, когда все успокоится, приехать и работать – концерты, все что угодно.

Собчак: А вы ведь наверняка выступали на концертах в поддержку Януковича?

Кобзон: Выступал.

Собчак: А вот объясните зачем?

Кобзон: Ксения, вы все время путаете. Янукович.

Собчак: Ну, это же тоже площадь, та же аудитория. Почему за Януковича можно, а на майдане нельзя? Вы же на площади любите выступать.

Кобзон: Кто сказал, что нельзя? Я сказал: кто выступает на майдане, и кто выступает на площади.

Собчак: На майдане «Океан Эльзы» выступил, Вакарчук Слава.

Кобзон: На майдане выступают украинцы, западные в основном украинцы, которые давным-давно смотрят в сторону Венгрии, Румынии и так далее, и не хотят жить в той Украине, в которой они сегодня живут. А Восток, трудовой Восток – это Донбасс, Харьков, Днепропетровск и так далее. Они трудятся и хотят жить в союзе с Россией. Они не хотят никакого Евросоюза. Разве не понимают западные украинцы, как чревато вступление в Евросоюз.

Собчак: Все не так вот черно-бело. Я могу сказать, что на майдане самые разные люди, и много людей из Киева, и много людей совершенно не с западной Украины, а в общем приходят туда, потому что хотят быть частью Европы.

Кобзон: Заблуждающиеся.

Собчак: Почему заблуждающиеся?

Кобзон: Потому что это кабала.

Собчак: В чем кабала?

Кобзон: Сегодня вступление Украины – это кабала.

Собчак: Почему, объясните?

Кобзон: Потому что они обязаны будут заплатить такие сумасшедшие деньги …

Собчак: Если они готовы это сделать. Ну, не хотят они быть с Россией.

Кобзон: Как они готовы? Они должны где-то их взять. Если они готовы.

Собчак: Но это уже их проблемы. Вам-то чего о них думать или мне?

Кобзон: Я думаю, просто волнуюсь за них. Слава Богу, прошли и майдан, и площадь без кровопролития.

Собчак: Вот объясните мне, как блондинке, зачем России, на ваш взгляд, нужна Украина? Вот хорошо, хотят эти люди в Евросоюз. Объясните вашим избирателям из Забайкалья, зачем им нужно связываться с Украиной.

Кобзон: Ксения, зачем вы вышли замуж?

Собчак: Потому что по любви. А это не по любви, они не хотят с нами жить, у них есть хороший жених в виде Евросоюза.

Кобзон: Поговорите с народом. Народ хочет по любви жить с Россией. Это славянский народ. Белоруссия, Украина, Россия – это славянские народы, они хотят жить по любви.

Собчак: Народ хочет пенсий и зарплат, они хотят, чтобы 15 миллиардов отдавали Украине в нашей стране.

Кобзон: А зачем же тогда СНГ?

Собчак: Зачем? Вот я у вас спрашиваю?

Кобзон: А потому что правильная политика была Советского Союза, которая объединяла промышленность разных республик. Хлопок Узбекистана, машиностроение Урала и, скажем, винодельческие колхозы Молдавии, Украины. Почему мы сейчас закупаем 80%потребительской корзины на Западе. Почему? Потому что уничтожили свое сельское хозяйство, вот поэтому.

Собчак: Так, может, нужно о себе думать? Зачем нам тратить огромные деньги на поддержание вот этой любви за деньги с другими странами, в частности с Украиной? За низкие цены за газ и так далее. Зачем эта любовь на деньги?

Кобзон: Вместе можно оправдать эти деньги. Вместе в этом союзе.

Собчак: Так зачем? Может быть, лучше сегодня улучшить в России качество жизни простых людей, чем тратить эти деньги на имперские амбиции?

Кобзон: Вы хотите заставить меня жить по принципу «моя хата с краю», а я не хочу жить с краю. Всегда, когда в России строили дом, всегда искали соседей.

Собчак: Вспомните в «Крестном отце», когда…

Кобзон: Зачем мне этот «Крестный отец»!?

Собчак: По-моему, в первой серии, когда жена уходит от главного героя от Аль Пачино и говорит: «Послушай, я не люблю тебя больше, просто меня отпусти». Вот мне кажется, что Украина сегодня – это такая же жена, которая говорит: «Послушай, ты сильнее, может быть, больше и денег у тебя больше, но ты меня просто отпусти, я просто хочу нормальной жизни европейской». Ведь разве это неправильно? Ведь даже Аль Пачино отпустил ее.

Кобзон: Видеть частную семью героини из «Крестного отца», и берете страны и народы.

Собчак: Это практически Библия по понятиям, страны и народы отпускать нельзя.

Кобзон: Не то, что отпускать нельзя, надо помогать странам и народам.

Собчак: Да не хотят они этой помощи, они говорят: «Слушайте, заберите свой газ, мы готовы платить другие цены, мы не хотим быть частью Таможенного союза, мы хотим быть европейской страной». Это понятное желание. Почему не дать людям делать то, что они хотят в своей стране?

Кобзон: Почему, можно дать людям то, что они хотят, но помочь им принять правильное решение.

Собчак: Да не хотят они этого правильного нашего решения. Это как от предложения, от которого нельзя отказаться.

Кобзон: Не обязательно это наше решение, это решение разумное, выработанное веками, годами выработанное. Это касается всего.

Собчак: Да это навязывание. Большой брат навязывает младшему брату. Разве нет?

Кобзон: А почему старшему, нет? Мой незабвенный друг Расул Гамзатов когда-то сказал: «Пусть все народы вечно славятся, и трижды будет проклят тот, кто вздумает, кто попытается чернить какой-нибудь народ». Старший брат, младший брат.

Собчак: Это ваша логика. Вы говорите: это разумное решение, поэтому они должны его принять. Почему же оно вам кажется разумным, а им нет?

Кобзон: Поэтому нужно сесть и обсудить. Вот, допустим, Россия предлагает это решение, оно неприемлемо или, наоборот, приемлемо, давайте примем его. Идет разговор о толерантности, о содружестве, о взаимопомощи, о содружестве – вот о чем идет разговор. Почему вы против этого? Пускай они живут, как хотят, пускай бьют головы, как хотят. Давайте сейчас облокотимся на Северный Кавказ, скажем, пускай они живут, как хотят.

Собчак: Северный Кавказ – это Россия, а это другая страна.

Кобзон: А почему вы решили, что Северный Кавказ – это Россия, а это другая страна?

Собчак: Так написано в Конституции, что Северный Кавказ – это Россия.

Кобзон: Правильно, Россия – федеративное государство, поэтому Северный Кавказ входит в это федеративное государство, но это отдельные республики, автономные.

Собчак: Про Украину ничего в Конституции не написано, на кой сейчас нам с этим связываться, если они, тем более, сами не хотят?

Кобзон: Мы видим как наш славный, братский народ страдает. Когда шли в атаку в 1941-м году украинцы и русские, вы не спрашивали, почему они вместе идут?

Собчак: Иосиф Давыдович, поговорили о вас как о депутате немного, о вас как о певце, о вас как о бизнесмене очень всем интересно. Большой офис в гостинице «Пекин». Я знаю, что большой, еще как раз купленный в свое время, в том числе, и у Омара Джибраилова – большой рекламный бизнес в Москве. Оффшорные компании вашего сына, найденные не так давно на оффшорах, по которым говорил, в том числе Владимир Владимирович Путин недавно в послании. Этот бизнес сегодня что собой представляет? И почему съехали с большого офиса из гостиницы «Пекин»?

Кобзон: Знаете, Ксения, меня очень пугает всегда это определение. Раз офис – значит, бизнес. Я как депутат не имею права заниматься бизнесом. Это записано. У меня, у творческого работника (у педагогов и у творцов) единственная возможность – заниматься профессиональной деятельностью.

Собчак: Но вы же очень богатый человек.

Кобзон: Я был всегда самым богатым человеком-артистом, потому что я первый в стране начал петь по два-три сольных концерта в день.

Собчак: Те деньги, при всем уважении, которые зарабатывают артисты на концертах, даже если ваше выступление стоит 150 тыс. долларов…

Кобзон: Я, конечно, столько не зарабатывал, сколько сегодня звезды первой величины зарабатывают, но я всегда зарабатывал, и зарабатывал очень много. Сейчас я  не занимаюсь бизнесом. Я занимаюсь общественной и благотворительной деятельностью. У меня два…

Собчак: Но вы же хорошо живете все-таки….

Кобзон: А вы хотите, чтобы я хуже жил?

Собчак: Я очень хочу, чтобы вы хорошо жили.

Кобзон: Я хорошо живу, у меня дети хорошо живут, у меня семь внуков хорошо живут. У меня дочь в Англии живет вместе со своим мужем, австралийцем Юрой.

Собчак: Не могу не спросить еврейский вопрос, простите. «На шо-таки живете?»

Кобзон: Юра работает, он замечательный, образованный дипломированный финансист.

Собчак: То есть вас содержат ваши дети?

Кобзон: Меня содержат? Во-первых, я получаю хорошую зарплату в думе. Во всяком случае, ее хватает, чтобы платить налоги.

Собчак: Ну, Иосиф Давыдович, послушайте. У вашей жены всегда самые красивые бриллианты, у вас прекрасная квартира в центре Москвы.

Кобзон: Во-вторых, вы забываете, что я еще, несмотря на свой возраст, востребованный артист. Меня приглашают на выступления. Так, к сожалению, выстроена система в нашей стране, когда артисты, выступая на корпоративах и в концертах, мы вынуждены не платить налоги, потому что не усовершенствована система налогообложения…

Собчак: Вы не платите налоги с корпоратива?

Кобзон: Нет, я плачу тогда, когда оформляется мое выступление. А когда оно не оформляется, притом на всех уровнях, на которых приглашают, выдается гонорар за выступление в конвертах…

Собчак: Что же вы за 18 лет не позаботились об этих законах, которые бы предусмотрели налоги?

Кобзон: Не поверишь, заботился. Еще тогда, когда Сердюков возглавлял налоговое ведомство, я приходил к нему (он, наверное, слышал нас, или ему передадут). Это был скандал большой, с Киркоровым связанный, ему предъявляли претензии за неуплату налогов. Я говорю: «Вы сами виноваты в том, что Филипп не платит вам налоги. Вы упорядочьте систему. Я пришел, принес вам 20 тыс. долларов, возьмите у меня налоги». Он говорит: «А у кого вы их получили?» Я говорю: «Ну, не давали мне никаких справок». «А мы не можем у вас взять налоги, потому что вы должны написать заявление, кто вам выдал эти деньги, сколько выдал. Мы должны с них взять налоги, с вас взять налоги». Я говорю: «Ну, пошлите кого-нибудь из специалистов ко мне в комитет (я возглавлял тогда комитет по культуре), и я научу его, как артистов превратить в добропорядочных граждан, чтобы они могли платить налоги». Он сказал: «Хорошо, пошлем». Так никого и не послал. Дело  в том, что мы в этой стадии находимся и сегодня. Я получаю деньги как артист. Я совершенно спокойно пользуюсь деньгами, которые зарабатывает мой сын-бизнесмен. Кстати, он просил передать привет.

Собчак: Спасибо.

Кобзон: Он сказал: «В отличие от многих других я очень уважительно отношусь к Ксении Собчак, считаю очень умной и талантливой женщиной, и если можно, что бы она у тебя не спрашивала и как бы не провоцировала, все равно передай от меня привет и цветы». Что я и делаю.

Собчак: Спасибо большое, Андрей. В связи с этим я не могу не спросить все-таки об оффшорных компаниях Андрея. В связи с новым заявлением Путина по поводу того, что…

Кобзон: А я вам пришлю Андрея, вы задайте ему. Я ему, честно слово, я говорю вам это публично, не задавал этого вопроса, что за оффшорная компания. Я сейчас приеду домой и обязательно задам ему вопрос, что это за оффшорная компания, о которой меня спрашивала Ксения.

Собчак: Ни  разу не спрашивали, каким бизнесом занимается сын?

Кобзон: Нет, я знаю, каким он бизнесом занимается. У него замечательный ресторан «Жигули», он занимается строительством, землей, строительством какого-то там… я не вмешиваюсь в его личную жизнь.

Собчак: Вы считаете правильно, что запретили депутатам иметь зарубежные счета? И считаете ли вы, что депутаты должны иметь  недвижимость за рубежом?

Кобзон: А чем отличается депутат от вас? Почему вам не запретили, а мне запретили?

Собчак: Слуга народа. Потому что чиновник – слуга народа.

Кобзон: Когда вам это выгодно, то мы слуги народа, мы хорошие. Когда вам это невыгодно, хочется кого-то поругать, вы говорите «Ну, их, надо им запретить».

Собчак: Мне-то, может, тоже кажется, что все имеют право на всё.

Кобзон: Я считаю, все в равной степени одинаковые.

Собчак: То есть вы против этого?

Кобзон: Я против этого. Не надо выделять депутатов отдельно, а граждан простых отдельно.

Собчак: Иосиф Давыдович, сейчас важный вопрос. Вы будете голосовать не солидарно с «Единой Россией» по этому законопроекту? Потому что «Единая Россия» в общем «за».

Кобзон: Я против. И не скрываю свое отношение к этому. Я не против того, чтобы пресекали нарушения закона со стороны депутатского корпуса. Я против того, чтобы нас выделяли. Они не имеют права.

Собчак: А у вас есть недвижимость за рубежом?

Кобзон: Есть. У меня есть недвижимость.

Собчак: А где, если не секрет?

Кобзон: В Баковке. Я живу в Баковке, у меня дом там дочери Наташи, сына моего.

Собчак: А за рубежом?

Кобзон: За рубежом у меня нет, у Наташи есть. У Наташи есть квартира в Лондоне, в Марбелье, Испании.

Собчак: Слава Богу, она не чиновник, имеет право на все. А вот вы…

Кобзон: Я считаю, и я имею право. Я просто не хочу конфликтовать с законом.

Собчак: Это очень хорошо, что вы такой принципиальный человек. Я думаю, что ваш голос против…

Кобзон: Нет, не потому что я боюсь. Ни в коем случае. Я ничего вообще не боюсь. Но я не хочу конфликтовать. Мне говорят, нужно заполнить декларацию. И я заполняю все. Говорю: «Неля, все запиши, сколько у нас машин, земли, все запиши. Пускай все знают».

Собчак: А как вы относитесь (может быть, в жизни они другие) к депутатам, всплывшим за последнее время, таким как Мизулина, Яровая.

Кобзон: Вы знаете, за пять созывов, я пятый раз избран в Государственную думу…

Собчак: Мизулина была все созывы.

Кобзон: Да, практически все созывы.

Собчак: А есть новые депутаты. Максакова, например.

Кобзон: Да, с Максаковой более того, я получил на днях поручение нашего председателя палаты Сергея Евгеньевича Нарышкина вместе с Максаковой, она тоже входит в комитет по культуре, тоже является инициатором, автором закона о меценатстве...

Собчак: То есть у вас хорошие отношения?

Кобзон: У нас нормальные отношения. С Говорухиным, Максаковой. С Максаковой мы будем записывать гимн. Посмотрите, провалилась идея по поводу создания гимна России.

Собчак: Конечно, провалилась. Потому что желание омолодежить, непонятно почему, таким образом, гимн мне тоже кажется странной.

Кобзон: А мы хотим с Максаковой записать гимн России для нашей думы. Я записал отдельно гимн России и Госдумы.

Собчак: Но для этого не нужно быть депутатами, чтобы записывать гимн, разве нет?

Кобзон: Но нас всего два в думе поющих – Максакова и Кобзон. Почему мы не можем записать для думы? Мы же не для страны в целом, мы для думы хотим записать гимн.

Собчак: А гимн Государственной думы понравился? Не стыдно было? Который записали.

Кобзон: Нет, мне не стыдно было.

Собчак: Там какой-то странный состав.

Кобзон: Глазуновым он написан, великим композитором России. Написан сто лет назад.

Собчак: Там что-то про народных избранников России, которые… «Русь бьет челом до земли» - какие-то очень странные слова.

Кобзон: Вы должны бить челом депутатам, чтобы они хорошо работали. Потому что критиковать вы научились, а бить челом – нет.

Собчак: Все, бью челом и дарю вам книгу, как всем героям нашей программы. Смотрите, как я в цвет попала. У вас лиловая рубашка и такая же обложка книги. Это книга вам, вы можете открыть, там ничего опасного нет. Эта книга как человеку, который, на мой взгляд, очень хорошо выглядит и всегда в костюме, энергичен. Это Оскар Уайльд «Портрет Дориана Грея». Думаю, подозреваю, что у вас дома тоже где-то есть такой портрет.

Кобзон: Я тоже подумаю, что в следующий раз вам подарить: разумные высказывания великих людей или женскую логику.

Собчак: Спасибо вам за интервью.

Кобзон: Спасибо, что вы не очень кусались.

Собчак: Я отношусь к вам с большим уважением, какие бы у вас не были политические взгляды, вы действительно народный артист СССР и человек-глыба.

Кобзон: А я вам желаю успехов, и, пожалуйста, чтобы пиариться в нашей стране, совсем необязательно кого-то унижать и оскорблять, ей-Богу.