Илья Пономарев: «Решение о помиловании Ходорковского принималось в течение последних десяти дней»

Михаил Фишман: Если промотать в памяти и вернуть вашу встречу, насколько вам кажется логичным это развитие событий?

Илья Пономарев, политик: Честно говоря, это было логично какое-то время назад. Сейчас это неожиданно. Честно говоря, казалось, что все эти варианты давно умерли. Последняя волна надежды была, когда освобождали Сергея Мохнаткина, потому что, если помнишь, там была позиция Кремля абсолютно бескомпромиссная, что, если нет признания вины, то не может быть помилования. Был создан прецедент.

Фишман: Это при Медведеве еще.

Пономарев: Да, это было при позднем Медведеве, был создан прецедент, и вот тогда была еще одна попытка показать, что Ходорковский может выйти. Но она тогда не сработала.

Фишман: В рамках вашей встречи, когда вы это обсуждали, какое было ощущение, что Ходорковский идет варианты выхода из тюрьмы, или что он верен себе в этом смысле?

Пономарев: Михаил Борисович – это кремень. Конечно, он не искал никаких подковерных закулисных сделок для того, чтобы обеспечить себе свободу. Во-первых, надо понимать его психологию. Он – капитан корабля. Взяли большое количество заложников. Он всегда говорил, что он их не бросит. Его могли с самого начала выдавить из страны, но люди бы остались сидеть. Он на эту сделку тогда не пошел. Сейчас Платон, очевидно, выходит весной. В данном случае я не считаю, что он каким-то образом поступился этим принципом.

Фишман: У тебя много разных контактов, в том числе и в Германии, с немецкими политиками. Насколько, как тебе представляется, велика роль немцев в этой истории, и кого лично?

Пономарев: Вообще немцы сейчас взяли роль посредников. Стоит посмотреть только на Украину. Ведь разговоры про Тимошенко тоже были о том, что она уезжает в Германию. Действительно, немцы всегда очень сильно вписывались за Ходорковского. Фракция зеленых, фракция свободных демократов, большое количество людей из фракции ХДС ХСС, они тоже над этим вопросом работали. Меркель неоднократно поднимала вопрос Ходорковского в беседах с Путиным. Они всегда были готовы к посредническим услугам. В последний раз мы были в Германии, 10 дней назад была сессия петербургского диалога очередная, тоже там разговоры на эту тему были. Как раз там был Геншер, был Александр Рар, который…

Фишман: Собственно, фигурирует на этой пока единственной фотографии с Ходорковским и Геншером.

Пономарев: Поэтому я могу сказать, что тогда еще никакого решения-то не было.

Фишман: Можно утверждать, что решения не было 10 дней назад?

Пономарев: Я уверен, что 10 дней назад решения не было.

Фишман: Удивительно, что нет никаких утечек ни в западной прессе, нигде.

Пономарев: Если МБХ сказал, что написал это прошение 12 ноября, значит, он написал его 12 ноября.

Фишман: Если нет какой-то путаницы.

Пономарев: У него совершенно четкая информация. Всегда, когда он говорит, он это говорит очень ответственно и взвешенно. Здесь вопрос очень серьезный. Если он говорит 12 ноября, значит, 12 ноября. Но решение как минимум по состоянию еще на 10 дней назад принято не было.

Фишман: Это очень интересно понимать, в этом смысле 12 ноября – тоже очень интересная дата, потому что третье дело снова всплыло после всех летних историй с Гуриевым.

Пономарев: Третье дело – это вообще ерунда, я это говорил с самого начала. На мой взгляд, это инициатива прокуратуры. Она считается в медведевском клане, и люди про себя пытаются напомнить, что это не только Следственный комитет, который у нас карающая длань государственной машины, а мы тут тоже что-то можем. И вот они, значит, про эту историю вспомнили. Это просто противоречит всей логике, как идут дела. Я с самого начала это воспринимал крайне несерьезно.

Фишман: То есть, это чисто совпадение, что пошли разговоры про третье дело на фоне, очевидно, неких переговоров.

Пономарев: Нет, я думаю, что это был некий тендер в этих элитах о том, что, ребята, мы вот, если что, готовы. Если вы нам поручите, мы впишемся, звездочки на пагоны уже приготовлены. Вы, главное, дайте нам команду. Но команды такой не было. Третьего дела не существовало.

Фишман: Что, ты думаешь, будет происходить дальше? Угрожает ли что-0нибудь Михаилу Ходорковскому?

Пономарев: Я не думаю, что ему что-то угрожает, во всяком случае, я очень на это надеюсь. Я надеюсь, будет хороший новый год в семье с близнецами, с детьми, с внуками. Внуков он не видел. Я думаю, что вся семья объединится. Я думаю, что Германия еще и поэтому, потому что есть опасения определенные, связанные с въездом в Россию некоторых членов семьи, друзей, которые есть у МБХ. Я желаю ему хорошо отдохнуть, потому что он нам нужен, и стране нужен. Я очень надеюсь, что он будет принимать активное участие в общественной жизни в России.

Фишман: Ты когда-то работал в «ЮКОСе», и как-то с ним исторически связан. Как ты считаешь, возможно какое-то откручивание в исторической перспективе этой истории назад с активами, с тяжбами?

Пономарев: Одно из главных, на мой взгляд, фундаментальных свойств МБХ как личности – он не мстителен. У него недавно была на эту тему очень хорошая статья, где он говорит, что никакие перемены в стране невозможны, если не будет национального примирения, если не будет понятно, в том числе, нынешним элитам, что их ждет завтра. И любые попытки начать новую волну передела, говорить «мы вас посадим, расстреляем, колесуем, четвертуем» и так далее, они не способствуют переменам. Они только запирают ситуацию я том состоянии, в котором она есть. К сожалению. Мои многие коллеги по оппозиции этого не понимают. Они пиарятся, стараясь быть самыми бескомпромиссными бойцами (у меня тоже хорошая память, и у меня есть, что записать в тетрадочки относительно претензий к конкретным людям). Но если мы хотим, чтобы страна поменялась, мы должны уметь через это перешагнуть. Тот же самый Нельсон Мандела, которого много вспоминали в связи с его кончиной недавней, он как раз подает пример именно такого человека, который просидел очень много лет в тюрьме, который был настоящим революционером, а не твиттерным, который стрелял, который участвовал в террористической борьбе, в которого стреляли, его друзей убивали, он убивал, но, выйдя из тюрьмы, он стал действительно отцом нации, который смог ее объединить. Мне кажется, Ходорковский – это та фигура, которая может быть объединителем.

Фишман: То есть, с политической перспективой?

Пономарев: С перспективой именно человека, который может вывести страну из тупика. Если хочешь называть это политическим, называй это политическим, потому что я не думаю, что он будет заниматься политической борьбой в том виде, в котором мы это понимаем, становиться во главе одной из парламентских партий и так далее. Он может быть реально мыслителем, моральным авторитетом, который может добиться перемен.

Фишман: Вряд ли этого ожидает Владимир Путин.