Художник Павленский объяснил смысл своей акции на Красной площади. Прямое включение после его освобождения

11/11/2013 - 14:37 (по МСК) Никита Белоголовцев

Об этом сообщает корреспондент ДОЖДЯ. По его словам, художник Петр Павленский был отпущен из автозака. Ранее стало известно, что судья отказалась рассматривать его дело из-за неправильно оформленных документов.

Как рассказал Павленский ДОЖДЮ, его просто выпустили из автозака. После этого он понял, что у здания суда его никто не ждет и заседания по его делу не будет.

«Я не понял даже, что там не так с протоколом. Все было сделано грамотно», – отметил Павленский, говоря о претензиях судьи к документам, предоставленным из полиции.

Художник был задержан днем 10 ноября за акцию на Красной площади. Он прибил гвоздем к брусчатке свою мошонку.

Петру Павленскому грозило до 15 суток ареста по административной статье о невыполнении требований полиции.

Смысл своей акции Павленский объяснил тем, что «голый художник, смотрящий на свои прибитые к кремлевской брусчатке яйца, — метафора апатии, политической индифферентности и фатализма современного российского общества».

Роменский: Только что даже не из зала суда, а из автозака, который находился рядом со зданием Тверского мирового суда, был освобожден Петр Павленский. Это произошло после того, как судья, которая находится в «списке Магнитского», который запрещает въезд в США, почему-то недовольная теми документами, которые ей передали сотрудники правоохранительных органов, решила освободить Петра Павленского. Ему могло грозить  15 суток за мелкое хулиганство.

Петр, вы вообще ожидали, что вас освободят так быстро?

Павленский: Совершенно не ожидал. Вы даже видели, когда я вышел, я искал вход в зал суда, я думал, что рядом полицейские идут. И метров через 10 я понял, что это так. Я до сих пор не очень понимаю, в чем дело. Но когда в Петербурге было подобное задержание, когда меня так же  привезли в суд на следующий день, была та же самая история. То есть что-то было не так с протоколом, и судья отклонила дело. В результате суд состоялся через два месяца. Еще раз полиция тогда пробовала инициировать суд, она еще раз отклоняла. Но тогда он все-таки состоялся. Но он достаточно спокойно прошел, тихо, потому что уже все утихло. Сейчас аналогичная ситуация получается. Я даже не понимаю, что там не так с протоколом. Я наблюдал, и мне казалось, что они делали все достаточно грамотно, все быстро заполнили.

Роменский: Насколько я понимаю, мелкое хулиганство классифицируется по ряду факторов: ругались ли вы матом, есть ли порча государственного или другого имущества и прочее. Я так понимаю, что в ваших действиях этого не усмотрели. Расскажите, почему вы решили провести эту акцию именно таким способом. Что хотели сказать?

Павленский: Я, прежде всего, хотел сказать о произволе и о том, что мы сейчас на пороге полицейского государства. Я показал метафору, метафору политической индифферентности, которая грозит стать необратимой. Тогда в этом положении себя почувствуют люди буквально. Красная площадь – это как гнездо власти, со времени Ивана Грозного эта брусчатка. Меня натолкнуло на эту акцию, это было буквально две недели назад, когда я гулял по площади, я увидел огромное количество фсошников. То есть туда может каждый пойти и начать гулять, любой человек увидит, что там эти люди, по одному ходящие, нейтральные, неприметные выслеживают. Они начинают ходить за человеком, они слушают. В этом месте все собрано. Эта сама по себе метафора полицейского, которая только разрастается все больше и больше. Почему она разрастается, это понятно, потому что сейчас урезаются в науке средства, у искусства, то, что Мединский сказал, что это урезаем, это не искусство, в науке я не знаю, кто. При этом мы видим, что идут дополнительные наборы в сотрудники полиции. То есть иду вливания в силовые структуры.

Роменский: Как сотрудники полиции отреагировали на вашу акцию? Вы больше суток провели, беседуя исключительно с ними. Я так понимаю, ни адвокатов, ни близких к вам в это время не пропускали.

Павленский: Да. Когда я был в отделении, там в этом отношении было все жестче, чем в Петербурге. Потому что там все было закрыто, я постоянно был под наблюдением, потому что там клетка была немножко  по-другому расположена. Там следователи были, несколько раз были допросы. Их больше всего интересовали подробности, как, с кем, один я или это группа людей. Я это делаю один, поэтому и говорю, что один. Они постоянно хотели как-то проверить. Они вели свою работу, я не знаю, удалось им что-то или нет. Они пробовали мне объяснить, что они на самом деле очень добрые. Когда они меня накрыли, понятно, они меня накрыли, чтобы убрать, чтобы не стало там тела, они меня очень убеждали, что они меня накрыли, чтобы мне не было холодно.

Роменский: Что самое трудное было в этой акции? Как она вообще готовилась?

Павленский: Самое трудное, что это надо было сделать быстро. Была еще сложность, потому что изначально я планировал это сделать посередине площади. В тот момент, когда я ее исследовал и вообще смотрел, что можно сделать, когда я приехал, чтобы делать, я увидел, что там ограждение большое и там делают каток. Все сместилось, эпицентр сместился влево, то есть ближе к Мавзолею. Туда люди очень сконцентрировались, приходилось это делать практически в толпе людей. Это надо было сделать еще быстрее, потому что так я это делал в 20 метрах от полиции, а так нужно было делать это вообще под носом. Понятно, что они будут видеть, как я это начну делать. Вопрос скорости там был очень важен.

Роменский: А как люди реагировали на эту акцию?

Павленский: Этого я не знаю. Мне кажется, что очень быстро появилась полиция. То, что я слышал, по-моему, там стали разгонять людей. Я, конечно, хотел бы, чтобы люди задали какие-то вопросы. Я думаю, что многим людям это очень сильно не понравится, но это даже хорошо, потому что люди должны задать вопрос: почему человек это делает, что он хочет сказать?

Роменский: Как вы думаете, почему вас так быстро отпустили, нет 15 суток ареста, штрафа?

Павленский: Вот этого я не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос. Я не знаю. Такого я точно не ожидал. Я думал, что будет либо перевод дела в Петербург, либо будет 15 суток здесь, либо какой-то штраф, который я не хотел признавать. Это принципиальный момент, признаешь или не признаешь ли ты вину. Если тебя силой удерживают какое-то количество времени – это одно, а если ты добровольно платишь штраф, значит, ты соглашаешься с тем, что ты совершил правонарушение, значит, тогда это не жест, а это хулиганство. Но я не рассматриваю это как хулиганство, немножко другая терминология, полицейская терминология.

Также по теме
    Другие выпуски