Григорий Ревзин: если бы Мединский у меня работал, я бы его тоже уволил

Об этом он написал в своем фейсбуке сегодня днем: «Только что позвонили из министерства культуры и сообщили, что утром Мединский своим личным решением уволил меня с поста комиссара российского павильона на Венецианской биеннале по архитектуре».

Обсудили с Григорием Ревзиным это с нами в студии.

Дзядко: Скажите, кто звонил, и в каких формулировках все звучало?

Ревзин: Там подробностей никаких нет. Кто звонил, сказать не могу, потому что сразу этот сотрудник будет как-то…

Таратута: Но вы совершенно точно уверены, что это из Министерства культуры?

Ревзин: Да, вполне я знаю этого сотрудника много лет. А господин Мединский никак не мотивировал, он просто сказал: «Увольняю его в рамках своих полномочий», что, в общем, правда.

Дзядко: То есть с Крымом это вы увязываете?

Ревзин: Это я увязываю с Крымом, потому что ни с того, ни с сего, до выставки осталось два с половиной месяца. Я вообще хотел уйти с этого поста, надо сказать, довольно давно.

Таратута: Когда Мединский заступил на пост министра культуры.

Ревзин: Когда Мединский стал министром культуры. Меня же назначал Авдеев, а Мединский… Я вообще считаю, что правильно уволил-то, потому что, например, если бы он у меня где-нибудь работал, я бы его точно уволил сразу, и вы бы, наверное. Он же такой человек не очень способный. Я не знаю, как с ним работать. А комиссар, есть кураторы выставки, и там все в порядке, они эту выставку делают, надеюсь, что все будет хорошо, а комиссар – это по статусу личный представитель министра на выставке. И как я его буду лично представлять?

Таратута: А это как-то проявлялось в процессе вашей совместной работы?

Ревзин: Мы мало видели друг друга в нашей совместной работе. Там бы это, конечно, проявилось.

Таратута: То есть он чувствовал?

Ревзин: Слушайте, Мединский – это очень специальный министр. Представьте себе – министр машиностроения, у него цель – поссориться со всеми, кто делает машины, министр спорта – поссориться со всеми спортсменами.

Дзядко: Вам кажется, что Владимир Ростиславович этой цели постепенно достигает?

Ревзин: Конечно. Он со всем подведомственным хозяйством, со всеми ссорится, делает разные гадости: то естествознание закроет, то всех деятелей культуры заставит письма подписывать, причем совершенно сам собой, никто его не просил, теперь они его ненавидят.

Таратута: То есть он был модератором этого процесса?

Ревзин: Конечно, это чисто инициатива Минкульта. Почему люди, у которых выход на более высокие сферы, сказали: «Иди нафиг»? Потому что, конечно, не его уровень рассказывать Пиотровскому или Михалкову, что давай, подписывай. Это была проверка на лояльность. Зачем такие вещи устраивать? Тебя же не будут любить, даже будут очень не любить, и те, кто подписал, и те, кто не подписал, и тех, кого он закрывал. Его музеи не любят, театры не любят. Это такое удивительный министр. Все, что у него есть, все в таком настроении. Как я его буду представлять? Это ведь совершенно неправильно.

Таратута: Григорий, вы человек, который всегда говорит то, что думает, и ваши посты про Крым были совершенно откровенными и довольно радикальными по нынешним временам, с которыми ваши единомышленники и согласны. Но всю дорогу вы не были человеком, который по любому поводу не согласен с государственным проектом. Вы, скорее, способны были, если человек делом занимается, его и поддержать, и понять, и вообще как-то помочь ему в труде. Всякие были ситуации, к Мединскому, очевидно, вы относились более жестко, например, к некоторым культурным инициативам Сергея Собянина или правительства Москвы более мягко.

Ревзин: Да, более чем. Для меня вообще это была всегда такая позиция… я же не думаю, что мы в России поменяем власть – и от этого что-то поменяется. Мне кажется, что поменяться может, когда мы что-то хорошее делаем конкретно, конечно, я всегда поддерживал Капкова. У меня все выставки, которые я делал на Венецианском биеннале, я на Венецианском биеннале, между прочим, дважды получал награды биеннале, две награды принес России, Россия получает, а не я. Они все были очень патриотические. Понимаете, есть конкретные сюжеты, связанные с Крымом, еще с чем-то, с чем я не соглашаюсь, но я вообще-то не революционер совсем. И борьба за власть меня никогда не интересовала.

Таратута: Я в этом смысле вас хотела спросить: для кого это большая потеря? То есть очевидно, что Минкульт и культурный ландшафт, потеря вас на этой должности, сильно теряет. А вы теряете что-то – связи, позицию?

Дзядко: Или возможность на этот культурный ландшафт влиять и его менять?

Ревзин: Неудобно говорить, но я не очень теряю, поэтому не переживаю, не удалось расстроиться сильно. Но я, правда, хотел уйти. Понимаете, я пришел, получил награду и на биеннале 2012 года я тоже получил награду. Я думал, что отлично… ну нельзя же всю жизнь заниматься Венецианской биеннале, в конце концов, есть молодые люди, которые… вообще до того, как меня снял Мединский, очень многие хотели меня снять по возрасту, сколько можно-то. Из-за того, что вы говорили, что я особо не радикальный человек…

Таратута: Слово «радикальный» не очень удачное, но не знаю, как классифицировать.

Ревзин: Я не хотел никогда делать такие… мне всегда казалось, что в павильоне России, там все-таки государственная выставка, представляю Россию, делать антиправительственные проекты нельзя. А художники, как вы знаете, совсем не так думают и считают, что там как раз это и надо делать. Многие были обижены на мои такие, я когда-то выставлял «Руины рая», это было про СССР, это был райский образ, а потом он разрушен. И мы там получили тогда награду, Уткин получил, а Юра Аввакумов говорил: «Вот бы ты показал разрушенный Грозный, вот это было бы да». Я говорю: «Я не могу в русском павильоне, Россия все-таки, рядом – пожалуйста, но здесь это официальная выставка».

Я уже так там давно был, что хотел уйти. Меня же Мединский не отпустил в 2010 году, потому что только что награда, меня Медведев поздравлял, и он счел, что не надо это делать. Что же я тут теряю? Насчет влияния на культурный ландшафт, понимаете, в этой выставке, которая сейчас готовится, она будет через три месяца, там будут молодые кураторы, и я именно считал, что … Я всегда что-то придумываю, довольно активно участвую, фактически не как комиссар, а как сокуратор, и не надо так больше делать, надо, чтобы молодые люди сделали сами что-то. Я вообще в эту выставку не влезал.