Евгений Чичваркин об уходе Охлобыстина: я не исключаю, что у «Евросети» был неприятный разговор с Apple

Таратута: Очень хотелось задать этот вопрос бизнесмену. Вы могли бы как-то оценить в деньгах репутационные потери? Условно говоря, теряла ли компания «Евросеть» коммерчески, в деньгах, от заявления Ивана Охлобыстина, по-вашему?

Казнин: Или, наоборот, приобрела что-то.

Чичваркин: Не могу знать.  Я пять лет не жил в России. Вероятно, они ничего не потеряли в деньгах с точки зрения покупки телефонов. А с точки зрения работы с вендерами, вероятно, был какой-нибудь неприятный разговор с Apple. Я вполне могу это представить себе.

Таратута: Хочется оценить, насколько репутационные риски важны для российской компании, которая работает в глобальном мире. Действительно ли Малис, например, должен был защищать на внутренний российский рынок Охлобыстина, а на самом деле вынужден был его уволить?

Чичваркин: Это частная компания. Я не знаю, уволил ли он его на самом деле или нет, но, наверное, какой-то неприятный разговор все-таки состоялся. Я еще раз хочу сказать, что я к Охлобыстину как к актеру отношусь очень хорошо.

Таратута: А как к гомофобу плохо.

Чичваркин: Да, как к гомофобу я отказываюсь это понимать. Я  вообще за шутки, мне очень нравятся шутки про людей разных национальностей, незлые шутки, и про людей разной ориентации. Когда речь идет об иронии, анекдотах неоскорбительных, то это вполне хорошо. Русские про себя шутят: два разбил, три потерял – про стеклянные шары шутка. Это же достаточно злая шутка, но про себя так можно шутить. Африканцы про себя шутят очень смешно. А как евреи друг про друга, про себя рассказывают анекдоты, это вообще ухохочешься.

Таратута: Вы, к слову, вспомнили об евреях. Малис говорил о том, что у него в компании работает масса антисемитов, он никого не увольняет, хотя ему это, наверное, не очень симпатично. И он у нас в эфире оправдывался, по крайней мере, таким образом, защищая Охлобыстина. Во-первых, тем, что свобода слова не ограничена, и за слова никакого осуждать не стоит, надо осуждать за действия. Как вам кажется, предложения Охлобыстина можно считать действиями? Ведь это все-таки призыв к тюремному заключению.

Чичваркин: Нет, это на самом деле действие. Конечно, это действие. Мне как-то не по себе, когда я узнал сегодня, что Охлобыстин ушел, или его попросили уйти. Он бы мог сказать, что «хорошо, я подумаю еще раз, буду свое мнение держать при себе». Как-нибудь так можно было бы придумать.

Таратута: Вы хотели бы, чтобы он извинился просто?

Чичваркин: Ну, да. Как-нибудь так.

Казнин: Вы верите, что Иван Охлобыстин подвергся серьезным нападкам после своего заявления? Он ведь говорит, что ему пришлось уволиться из- за нападок на друзей, семью и так далее.

Чичваркин: Не верю ни капли. Это какая-то ерунда, мне кажется. Для красного словца.

Таратута: Еще важный вопрос. Вы в интервью телеканалу ДОЖДЬ говорили о том, что в вашу бытность в компании вы, наоборот, привлекали геев к работе. Вам казалось, что это выгодная для компании история. Например, Малис выступил против положительной дискриминации. Коль скоро, вообще, тема вызывает обсуждение, давайте у вас спросим, как вы относитесь к тому, что положительная дискриминация тоже дурна.

Чичваркин: Любая дискриминация дурна. Мы просто тогда, так совпало, что в одном из магазинов, где продавалась продукция дорогая, там было много luxury блестяшек, поступила инициатива практически с места, и я сказал: «Ну, хорошо, хотите, давайте сделаем магазин, где геи». Кстати, через какое-то время там все равно все перемешалось. Мы смотрели больше на эффективность людей, конечно. Но это был такой приятный информационный повод. Когда кто-то злился по этому поводу, мне даже это как-то нравилось. Был такой элемент провокации и демонстрации того, что мы спокойно со всеми общаемся.

Фото: РИА Новости/Екатерина Чеснокова