Экономист Михаил Дмитриев: мое увольнение и избиение — свидетельство того, что пессимистические прогнозы не нужны

Это часть тех 15 миллиардов, которые были обещаны еще Януковичу в обмен на отказ от евроинтеграции. Напомнил российский премьер и о скидках на газ, которых, по его подсчетам, за последние двадцать лет накопилось на 100 миллиардов долларов.

Сумма внушительная, а толку мало: «Скажем прямо, они не потратили эти деньги туда, куда было надо, и украинская экономика находится в очень тяжелом состоянии», – заявил Дмитрий Медведев.

«Сложности российской экономики обусловлены в том числе и попытками определенных сил подтолкнуть нас к искусственному кризису», – заявил сегодня премьер Дмитрий Медведев на расширенной коллегии Минфина, где назывались не слишком обнадеживающие цифры: рост ВВП замедлился до 1 процента в первом квартале – это по официальным данным.

О возможном резком падении доходов экономики несколько лет предупреждал центр стратегических разработок – мозговой центр при Правительстве, с которым в последние недели были связаны странные события.

В середине января с поста президента фонда был смещен экономист Михаил Дмитриев, он оставался научным руководителем. Но 21 марта его жестоко избили неизвестные, затем, уже на днях, его сместили со всех постов. Вместо него на пост руководителя пришел глава Северо‑Западного отделения Владимир Княгинин.

Председателем правления там числится глава банка «Россия» Юрий Ковальчук, а коллеги Дмитриева считают инициатором увольнения бывшего губернатора Иркутской области Дмитрия Мезенцева, который «отправил команду Дмитриева в никуда». Связана ли зачистка в фонде с неутешительными экономическими прогнозами – спросили у самого Михаила Дмитриева.

Таратута: Добрый вечер.

Дмитриев: Добрый вечер. Наш центр давно не занимался макроэкономическим прогнозированием. Последний прогноз, который мы делали своими силами вместе с внешними экспертами, это  был прогноз стресс-тестирования российской экономики накануне кризиса 2008 года, который оказался весьма корректен. Тогда мы действительно очень точно оценили и масштабы падения российской экономики, и дефицит бюджета, и уровень девальвации накануне того кризиса. Но с тех пор такого рода прогнозами мы не занимались, и нынешнего падения мы тоже не предсказывали. Этим занимаются многие другие организации.

Лобков: Дырки в пенсионном фонде вы находили, говорили о том, что в Фонде национального благосостояния дела обстоят не очень хорошо. Так или иначе, вашими прогнозами могли быть недовольны власть предержащие.

Дмитриев: Нет, реальный конфликт, который у нас действительно существовал с правительством довольно долго, полтора года подряд, - это конфликт по поводу той пенсионной реформы, которая, в конечном счете, в конце прошлого года была проведена. Мы категорически были не согласны с некоторыми ключевыми основными направлениями этой реформы, в частности, уменьшением накопительной составляющей, даже курсом на ее возможную ликвидацию. Мы выдвигали другие альтернативы, активно участвовали в общественной дискуссии, и это вызывало сильное напряжение. Это тот случай, когда мы зафиксировали давление на членов совета, которое оказывалось со стороны правительства Российской Федерации.

Таратута: Когда появилась новость о вашем уходе, все стали связывать саму смену караулов, все события, связанные со смещением вас с вашего поста, с вашими политическими докладами. Ведь вы предсказывали и протестную активность, и прогнозировали довольно оптимистично, как будут развиваться события. Эта версия справедлива?

Дмитриев: Я думаю, что решение об обновлении руководства ЦСР принимали, что называется, по совокупности. Мы вписались в общий тренд: в стране возникает новая нормальность, где активные общественно-политические дискуссии с публичным высказыванием мнений независимых экспертов гораздо менее приветствуются, чем несколько лет тому назад. И в этом плане ЦСР тоже обновлен под прицелом того, что активных дискуссий в перспективе не предвидится.

Таратута: А как такое получилось? Это совершенно удивительная история. Мы привыкли, что бизнесмены из близкого окружения президента имеют отношение к медиа-активам, выясняется, что и аналитические центры учреждаются этими людьми.

Лобков: Как Ковальчук там оказался?

Дмитриев: Дело в том, что Центр стратегических разработок Северо-Запад хотя  и учрежден при участии нашей организации, это было довольно давно, но так устроены эти организации, что в деятельность некоммерческой организации учредители принимают небольшое участие.

Таратута: У вас совместное производство было?

Дмитриев: Нет, у нас никакой совместной деятельности не было. Более того, мы не очень неохотно сотрудничали с ЦСР Северо-Запад, потому что у нас были разные взгляды на то, как ведется консалтинговая деятельность, в том числе с участием региональных властей.

Лобков: Теперь люди оттуда сменили вас. Правильно я понимаю?

Дмитриев: Точнее, Владимир Княгинин, бывший руководитель фонда ЦСР еверо-Запад, теперь стал президентом Центра стратегических разработок. Эту должность до декабря прошлого года занимал я.

Таратута: Я хочу вернуться к предыдущему вопросу. Всплывают любопытные факты. Мы знали, что аффилированный с РЖД аналитический центр был у Владимира Якунина. В свое время доклад Сулакшина, руководителя этого центра, сыграл с Якуниным довольно злую шутку, когда в нем было сказано, что коммунисты победили на выборах, а вовсе не «Единая Россия». Якунин сразу отмежевался. Выясняется, что у Якунина был собственный аналитический центр и у Юрия Ковальчука. Так устроен мир? Мы еще о каких-то аналитических центрах не знаем?

Дмитриев: Я не занимался исследованием того, кто реально контролирует разные аналитические центры. Те центры, с которыми мы работаем, как правило, связаны либо с Российской Академией Наук, например, прогнозные коллективы в Институте народно-хозяйственного прогнозирования РАН, либо это центры при учреждениях, например, экспертная аналитическая группа Минфина, с  которой мы активно сотрудничаем.

Лобков: Вас сместили со всех постов, когда мы вам звонили в больницу, вы сказали, что нападение на вас около электрички носило не бытовой характер. Сейчас как вы считаете, это укладывается в цепочку «смещение – избиение – полное отстранение», или это все-таки случайность?

Дмитриев: Процедура избрания Владимира Княгинина на пост президента ЦСР началась в те же дни, когда на меня совершено было нападение. Это нападение было совершено не у электрички, а  у подъезда дома. И одна из наиболее вероятных версий, которую выдвигали полицейские, в том числе в ходе общения со мной  и допросов меня как потерпевшего, была версия корпоративного  конфликта. Но это единственное, что я могу сказать. И никакой другой информации по ходу расследования у меня нет. Расследование не завершено, нападавшие не были пойманы.

Лобков: Говорят, что вы со своей командой ушли в никуда. Вы востребованный экономист, у вас большой опыт, хорошие результаты прогнозов. Вы уже знаете о своем будущем, где вы будете работать? Хотя бы в России или не в России?

Дмитриев: Я не собираюсь уезжать из России, но единственное, что я пока знаю, это то, что я готовлюсь к госпитализации по поводу диагноза, который не связан был с нападением на меня. Это непростая операция, я хочу ее пройти, и после этого буду решать вопросы дальнейшей работы и для себя, и для команды. Многие сотрудники ЦСР готовы работать со мной в любой роли, потому что у нас много интересных проектов.

Таратута: Я хотела вернуться к тому контексту, в котором мы сейчас существуем. С одной стороны, бурные события на юго-востоке Украины, реакция Запада, новые готовящиеся санкции. Существует версия, что санкции пропагандистски выгодны российской власти, поскольку экономика в тяжелом состоянии, и будет легче объяснить внешней угрозой все наши проблемы. Вы согласны с такой трактовкой?

Дмитриев: Я согласен с тем, что проблемы этого года всецело объясняются внешнеполитическим конфликтом. Фундаментальный фоновый потенциал роста российской экономики в этом году до украинских событий оценивался в районе 2-2,5% роста, и ничто не предвещало дальнейшего резкого торможения. Первый квартал, первая фаза украинских событий, обошлась нам в потерю примерно 2% из этого потенциала. Вместо 2% роста наиболее вероятный исход – стагнация около 0%. 1% роста, который склонны поддерживать официальные источники, на мой взгляд, менее вероятен, чем рост, близкий к нулю. Но и это еще не конец, потому что внешнеполитический конфликт не исчерпал потенциал эскалации. С его эскалацией возможны дополнительные осложнения для развития экономики, инвестиции, экспорта и  импорта, связанных с потенциалом санкций.

Таратута: 200 млрд. оттока – сумма, названная Алексеем Кудриным.

Дмитриев: Я думаю, 200 млрд. просто не сможет утечь, потому что в этой ситуации Россия, видимо, закроет движение по счету капитала при таких масштабах оттока, но, в принципе, уже сейчас с учетом той инерции, которую события набрали, отток многие наблюдатели оценивают по итогам года, примерно 100 млрд. рублей. Это довольно значительная сумма. Вспомним, что в те кварталы, когда в России происходил массовый отток капитала из-за кризиса, его масштабы составляли порядка 150 млрд.

Таратута: Вы говорите немного противоположную вещь той, о чем я вас спросила. Вы говорите о том, что именно политика повлияла на кризисное состояние экономики, а не мы были в плохом положении и теперь можно будет оправдать...

Дмитриев: Я абсолютно в этом убежден. Мы были не в идеальном положении, но мы оказываемся положении плохом, потому что из роста мы перешли в состояние стагнации, и это напрямую связано с внешнеполитическими событиями. Но все дальнейшие риски – только вниз. Ускорение роста, даже если выправит ситуацию, уже не произойдет. А вот потенциал дальнейшего торможения, в том числе до довольно серьезных показателей, сохраняется.