Без сахара и кипятильников. Что ждет колонии, в которых не осталось известных заключенных

Как стало известно ДОЖДЮ, амнистия и освобождение медийных заключенных совпало с разработкой новых правил внутреннего распорядка в российских колониях. На первый взгляд, ничего особенного. Но сами заключенные говорят: из мелочей складывается невыносимое существование.

Вот некоторые пункты: заключенным запрещено передавать сахар, чтобы не варили самогон, ли керамическую посуду. Теперь построение на плацу проводится при  температуре до −24 °C (раньше было до −14 °C). И так далее.    

Будут ли теперь, после освобождения самых известных  зэков, заботиться о правах обычных, Лика Кремер и Тихон Дзядко поговорили с главой Общественной наблюдательной комиссии Москвы Антоном Цветковым, главой социальной сети «Гулагу.нет» Владимиром Осечкиным и членом Общественной наблюдательной комиссии Москвы, членом совета правозащитного центра «Мемориал» Анной Каретниковой. 

Дзядко: Насколько сегодня в улучшении или ухудшении ситуации в тюрьмах, в следственных изоляторах играет какую-то значительную роль медийность, средства массовой информации, или закона, который действует, достаточно, чтобы права защищать? Или тот факт, что в тюрьмах теперь не будут сидеть известные люди, которые имели возможность доносить информацию до широкого круга аудитории, негативно скажется?

Каретникова: Я думаю, что роль играет и то, и другое. Оттого, что медийные люди выходят из тюрем, я не перестану защищать права обычных заключенных. Но, конечно, у резонансников есть больше возможности доводить проблемы прочих заключенных до средств массовой информации, как это было с письмом Нади Толоконниковой. А законы… Мне не нравится, что это все меняется. Мне кажется, что все должно меняться в другую сторону, потому что заключенные не знают своих прав, они не могут их отстаивать. И еще что-то у них отбирать помимо того, что и так отбирают все время, мне кажется странным.

Дзядко: Логика там какова?

Каретникова: Чем больше у тебя отберут, тем больше у тебя будут просить.

Кремер: Я так понимаю, что есть еще объяснение, например, сахар запретят передавать, потому что из него можно варить самогон, или запретят передавать вещи из стекла, потому что ими можно порезать вены.

Каретникова: Вены можно порезать чем угодно. Что касается браги, которую там варят, запретил же главк пароварки, теперь не могут пользоваться пароварками. А в перечне предметов, которые могут быть, например, в камере СИЗО, до сих пор нет чайника, а есть кипятильник. Можно найти очень много предлогов, чтобы все отобрать. Можно запретить книжки читать про войну и революцию. Это тоже все готовится.

Цветков: Я против нововведений. Сахар – элементарная потребность человека. Для меня серьезное событие – это оправдание в Мосгорсуде Владимира Тапия Фернандеса. Мы с ним общались. Мне хватило 15-20 минут, чтобы сложить свое субъективное мнение, что он невиновен, о чем я многим говорил, но, к сожалению, это было неуслышано, и сегодня присяжные восстановили справедливость. Он меньше всех жаловался, обратите внимание: был огромный резонанс со стороны адвокатов, которые даже не являлись его адвокатами, но когда я с ним поговорил, он действительно очень порядочный мужик, мы ему помогли по медицине, но он не жаловался. Очень много людей, которые сейчас находятся в местах заключения, может быть, даже более медийные, чем тем люди с Болотной и другие, но, наверное, необходимо уделить какое-то внимание, чтобы те люди, которые действительно сидят по ошибке следствия, их надо выпускать. В первую очередь, выпускать из-под стражи социально неопасных граждан.

Кремер: Вы сказали, что он меньше жаловался, словно меньше жаловаться – это позитивное качество.

Цветков: Отстаивать свои права – это нормально. Если один человек четко говорит, что нарушаются его права, и отстаивает их, другой человек фантазирует. Приведу конкретный пример: была информация по фигуранту «Болотного дела», который слеп, мне писали, что категорически нарушаются его права, что он замерзает, ничего ему не передается. Тут же я запрашивают информацию во ФСИНе, и выясняется, что десятки килограмм передачи ему в течение последних двух недель были переданы. Безусловно, правила внутреннего распорядка, перечень предметов, которые разрешены к содержанию в камере, необходимо менять. Необходимо менять ГОСТы тех же самых автозаков, которые еще с советских времен. Я был на выставке, где были новенькие автозаки, которые якобы сделаны по последнему слову техники, но в них нереально перевозить людей. С одной стороны, производитель говорит, что их сделали по ГОСТам, но ГОСТы еще со старых советских времен.

Осечкин: Мы знаем, что в Москве есть семь следственных изоляторов, плюс еще два следственных изолятора центрального подчинения, но исправительных колоний в Москве нет. Поэтому хочется поговорить по исправительных колониям, которых более пятисот по всей стране. Я сам бывший заключенный, который проходил через застенки следственных изоляторов Москвы и Московской области, ездил по этапу, и в исправительной колонии я бывал за тысячи километров от Москвы. В целом более 90% всех построек ФСИН – порочное наследие ГУЛАГа НКВД СССР. Отсюда все вытекает.

Дзядко: Что надо сделать, чтобы нововведения не были приняты?

Осечкин: Их разрабатывал Минюст. У нас в Государственной Думе есть рабочая группа по защите прав заключенных, есть общественная палата, есть ОНК. Минюст никого из них не привлекал. По идее у правительства есть Открытое правительство, они должны были привлечь экспертов и правозащитников, чтобы обсудить, и потом уже опубликовывать свои идеи. В любом случае необходимо проводить широкие общественные слушания на эту тему, узнать мнения правозащитников, кто сами ходят в тюрьмы, а не тех, кто в высоких кабинетах сидит и планирует.

Дзядко: Пока это проект?

Осечкин: Мы с вами не знаем, какие решение примет министр юстиции, но через два дня, 26 декабря, в Государственной Думе пройдет заседание рабочей группы по защите прав заключенных, где огромное количество и правозащитников, и экспертов выскажет свое мнение, но предварительно я могу сказать, что мы эти инициативы поддерживать не будем и выступить резко против них, потому что это возвращение ГУЛАГа.

Каретникова: Можно про Акименкова сказать? Не всегда надо верить тому, что говорят в управлении. Надо поехать и посмотреть. Я поехала и посмотрела: окно было разбито, там действительно было холодно, а второе одеяло в камеру не разрешают. Мы решили на месте вопрос, все заделали, и стало немножко теплее.

Фото: bigpicture.ru