Академик РАН Геннадий Месяц: мы подозревали, что бывший президент Академии наук знал о планах развала, но ничего не сказал

Казнин: С кем вы собираетесь воевать? С Медведевым и Путиным? Ведь Путин до сих пор не назначил Фортова. Это значит, что он хочет или остаться над схваткой, или поддерживает эту неожиданную реформу.

Месяц: Я не хотел бы комментировать это. После заседания Правительства вчера у нас был созван срочный президиум. Заседание Правительства проходило по документам, о которых никто не знал. Мы только сегодня узнали о постановлении Правительства, которое было принято. Говорить, с кем схватка, трудно, но несколько часов назад мы познакомились с материалами Госдумы, а на президиуме мы обсуждали только мнение президента. Решение мы принять не могли, не было никакого документа. Решение было выразить полное недоумение по поводу того, что происходит, потому  что у нас была конкуренция, мы выбрали из трех кандидатов в президенты, они сделали очень хорошие программы, мы провели три заседания президиума, где обсуждали их планы. У нас на днях будет совет директоров института, где мы будем обсуждать наши перспективы. И вдруг такое решение.

Казнин: С чем вы связываете такое форсирование событий?

Месяц: Может быть, кто-то хочет, чтобы было больше академиков, но если берешь человека, который не есть академик… Академик – это не бумажка, академик – это то, что ты знаешь, как тебя знают. То же самое примерно, что бакалавр защищает свой диплом, а ему дают кандидата. Академия стала преобразовываться. Мне кажется, кто-то испугался, что мы действительно будем сами справляться. У нас много проблем. Мы можем решить многие внутренние и кадровые проблемы. Это не с нами связано: и в атомной промышленности, и в космической кадры старые, никто не идет. И есть устав, по которому мы многие проблемы можем решить. Почему так спешно, почему после очень хороших дебатов, обсуждений трех кандидатов у нас вдруг возникает совершенно неожиданная ситуация через месяц после выборов президента – у нас начинаются странные революции. 300 лет создавалась академия, и в течение двух-трех дней во вторник будет в трех чтениях приниматься это решение. Мы только сегодня узнали содержание этого документа. Я не могу понять, как можно в цивилизованной стране принимать такие решения с такой колоссальной историей науки.

Арно: Официальной реакции Владимира Путина пока не поступило, тем не менее, мы понимаем, что в данной ситуации все зависит от него. Скорее всего, будет так, потому что проигнорировать такое сообщество он не может. Каким-то образом это должно быть прокомментировано.

Месяц: У нас сейчас очень серьезные проблемы возникают – Урал, Сибирь, Дальний Восток провели срочное заседание президиумов, нам присылают Поволжье, Санкт-Петербург телеграммы, требуя срочный созыв общего собрания. В понедельник утром заседает новый президиум. У нас нет времени, нам нужно собирать общее собрание в соответствии с уставом. В экстренных случаях у нас предусмотрено общее собрание. 4 месяца обычно надо готовиться. Но это экстренный случай, потому что, говорю из моего опыта, это решение – это полное уничтожение науки через несколько лет.

Казнин: Вы действительно готовы выходить на митинги протестов?

Месяц: Мы не призываем к этому, мы государственные люди. Мы не борцы с политической ситуацией.

Казнин: Глава профсоюза так сказал.

Месяц: Это их дело. Я выступал, когда пытались академическую программу подчинить Министерству, в профсоюзе тогда уже говорили, что это невозможно, это безобразие. Это же не первый наскок. 100-200 институтов оставить из 3 тысяч, которые были в России – это было 10 лет назад. Налог на земельное имущество вложить в бюджет Академии, т.е. фактически забрать все деньги. И многое другое. А сейчас такое решение. В принципе объединиться всем академиям – нет особых проблем. Мы недавно создали отделение фундаментальной медицины. Еще будет одно отделение сельхознаук. Но зачем делать такие рывки, сразу в 3-4 раза увеличивая зарплату одной группе людей, зачем сталкивать друг с другом? Чтобы добиться того, что академики добиваются, в всяком случае, в естественных науках, - это же фантастическая работа. Это отличники в школе, отличники в вузах, известны во всем мире, и вдруг раз наравне с ними возникают тоже академики, тоже эксперты… Но самое главное, когда имущество забирают – это приборы, оборудование, синхротроны, микроскопы, оно принадлежит агентству – мы будем просить, чтобы дали, купили. Сейчас денег не хватает. Мы сейчас это делаем на основе конкурса, высматривая, что самое лучшее, что самое передовое, исходя из международного опыта, зная колоссальный объем литературы, бывая регулярно на международных конференциях, потому что большей конкуренции, чем в науке, нет. Я считаю, даже в бизнесе нет, потому что человек из ничего становится великим, если он быстро делает открытия. Все, что делается, делается людьми, которые не понимают. Как можно сказать, что Академия наук создавалась на основе субъективных решений 30-40-ых годов в Советском Союзе? Это электрификация, индустриализация, война, атомные проекты, водородный проект, космические дела. Это что, субъективные решения? Как можно так говорить? 300 лет существует Академия.

Казнин: В научных кругах ходят слухи, что предыдущий президент знал об этих планах, но ничего не сказал.

Месяц: Мы это подозреваем. Поэтому он не президент. Это было очень важным аргументом. Попытка раздела Академии таким образом – а он был человек честный, очень интеллигентный, но не всегда решительно действовал – ему было сказано не говорить, и он не говорил.

Арно: Хочется, чтобы была найдена золотая середина, единое правильное решение.

Месяц: Золотая середина состоит в следующем: на основе решений, которые уже есть, в октябре-ноябре предстоит отчет об эффективности фундаментальной науки. Мы сейчас к нему готовимся. Отчет на Совете при президенте. И вдруг накануне, пока мы готовимся, отрабатываем критерии – а мы все время заседаем, все равно работаем… вдруг прерывается полет.

Арно: Если единое решение не будет найдено, что делать? Уезжать из страны?

Месяц: Я не знаю. Я думаю, это точно повлияет, что люди из отсутствия перспектив будут уезжать. Но дело в том, что не только молодежь поедет. Уже сейчас многие директора подают заявления об уходе.

Казнин: Отсутствие перспективы наоборот может обернуться перспективой, ведь реформа всегда предполагает встряску, появление новых лиц.

Месяц: Это верно, но мы имеем эксперимент очень большой. После развала СССР мы еле-еле к началу 2000-ых годов выкарабкались из организационных сумятиц, а сейчас то же самое. Мы были государственной академией, а сейчас станет общественно-государственной. Есть только один аналог – спортивный клуб «Динамо».

Арно: И вас становится не 500, а 2600.

Месяц: Аналог примерно такой.

Казнин: Не очень понятно, чего вы боитесь…

Месяц: Мы боимся, что мы будем скованы по рукам и ногам, что решения за нас будут принимать некомпетентные люди, как сейчас в Министерстве. Федюкин ведь крутил все в последнее время. Мы знаем министров, которые были у нас и до него, и в советкое время. Это были люди с государственным умом, понимали, сами наукой занимались. А сейчас что? Этого мы и боимся. У нас есть уже опыт общения с государственными структурами, которые обслуживают науку. Месяцами мы там живем, пробиваемся, а они куражатся. Фактически соберется наука сервиса. Мы уже знаем, что военных освободили от непрофильных занятий и создали «Оборонсервис». В нашей системе это выродится в это же.