Адвокаты Самуцевич: никакого раскола нет, они ее обнимали и целовали

10/10/2012 - 18:48 (по МСК) Мария Макеева, Дмитрий Казнин
В студию ДОЖДЯ пришли адвокаты Екатерины Самуцевич – Ирина Хрунова и Фарид Муртазин.
 

Казнин: А у нас в студии адвокаты Екатерины Самуцевич - Ирина Хрунова, Фарид Муртазин. Здравствуйте.

Хрунова: Здравствуйте.

Казнин: Поздравляем вас с успехом. Скажите, ну вот если можно, коротко, признала Самуцевич свою вину или нет?

Хрунова: Нет, не признала. Она в своем выступлении в Мосгорсуде сказала, что она свою вину не признает. Она не считает эту акцию направленной на оскорбление чувств верующих и она считает это политическим действием.

Казнин: Как вы расцениваете заявление ваших коллег, которые мы услышали сейчас, о том, что это политическое решение? И знаете, мне кажется, вы можете, конечно же, не согласиться со мной, но это как-то обидно вам должно быть. То есть, будто бы…

Макеева: Такие отзывы-то!

Казнин: Да, как будто бы вы использовали какой-то политический момент и таким образом освободили одну из девушек.

Макеева: Вот я сейчас читаю параллельно социальные сети, надо сказать, что там развивается такая драма по поводу, и все это продолжает и продолжает развиваться, что, мол, для этого подошел бы абсолютно любой адвокат. Значит версия такая, это все придумал Кремль, чтобы – внимание! - расколоть Pussy Riot с тем, чтобы потом как-то всю эту ситуацию свести на нет. Потому что очень неприятно, когда тебе в заграничных поездках, например, если ты Владислав Сурков (версия в социальных сетях), говорят: «Что же у вас такое с Pussy Riot происходит?». Ну, надоедает. Надо как-то решить этот вопрос. Сначала группу надо расколоть. То есть, если есть вариант Самуцевич, такой вроде бы простой, тут надо как-то это. И для того, чтобы решить этот вопрос, это мог бы быть абсолютно любой адвокат, и даже «Агору» использовали. Я вот это вижу прямо рефреном. Что скажете?

Хрунова: Вы знаете, ничего подобного нет и это все реально надуманное. Никаких отношений холодных с адвокатами, которые работали до меня в суде первой инстанции.  Надо отдать должное им, это был тяжелый процесс в суде первой инстанции. Они сделали все, что могли. То, что суд их не услышал, ну это уже, для этого существует вторая инстанция. Вот во второй инстанции меня услышали. Никакого раскола нет, у нас с адвокатами нормальные рабочие отношения. Я сидела по сторону, ну, через один стул просто по той причине, что там стояли вещи: портфель, сумка. Не придумывайте того, чего нет.

Макеева: Имелся в виду раскол в группе Pussy Riot.

Хрунова: Ни раскола в группе Pussy Riot нет, ни раскола среди адвокатов нет. Мы выполняем работу по защите девушек. Я предложила Екатерине такую версию попробовать, построить свою защиту помимо того, что уже было сделано раньше, дополнительно. Это ведь надо понимать, и это понимают очень хорошо только юристы, что это сделано не вместо того, что делали другие адвокаты, а в дополнение к тому, что делали другие адвокаты.

Макеева: На всякий случай хочу, просто чтобы вы это проговорили. Из Кремля с вами не связывались, вас не привлекали вот с этой вот целью?

Хрунова: Ну, по крайней мере, я об этом не знаю. Вот, это первое. Во-вторых, я хочу обратить внимание, ваше внимание, внимание всех телезрителей на то, как Екатерина выходила из этой клетки. Да, я буду называть это клеткой. Девушки оставшиеся, несмотря на то, что им приговор был оставлен без изменения, они ее обнимали, они ее целовали, они говорили «ура», они показывали знак «победы». Это еще раз лишний раз подтверждает, что никакого раскола нет. Екатерина со мной, честно скажу, встретилась. Мы встретились с ней в тайном месте без журналистов, обсудили некоторые вещи важные. Я, наверное, должна об этом сказать сейчас. Она от журналистов не будет прятаться. Сейчас она хочет прийти в себя, потому что еще вчера мы с ней встречались в следственном изоляторе и говорили, как я к ней приеду в колонию, в какие даты и так далее. А сейчас она сидит у себя дома и не понимает пока еще, что произошло. Она мне сказала дословно такую фразу: «Я обязана выступить перед всеми журналистами. Я обязана все рассказать по той простой причине, что журналисты слишком много сделали для меня, когда я находилась под стражей. Я обязана ответить на все, на любые вопросы журналистов». Поэтому ожидайте, она в скором времени, когда придет в себя, она все сделает. Она придет и ответить на все вопросы.

Макеева: Если можно, я хотела, чтобы по теме раскола Кремлем Pussy Riot высказалась Лена Шмараева, поскольку следила за этим процессом.

Шамараева: Даже не столько хотела бы высказаться, а вот хотела бы спросить как раз мнение Ирины на тот счет, что адвокаты сегодня заявили о том, что завтра они пойдут в СИЗО к своим подзащитным - Надежде Толоконниковой и Марии Алехиной - и предложат им расторгнуть с ними соглашение. У адвокатов такое мнение, что их фигуры стали настолько одиозными в ходе этого процесса, что, возможно, на решение суда влияет именно то, что они участвуют в этом процессе, а не какие-то другие нейтральные юристы. Вот у вас в этом смысле такая же позиция? Вы считаете, что, может быть, они слишком разозлили суд, я не знаю, или кого-то, кто на этот суд, возможно, влияет?

Хрунова: Я не могу никак прокомментировать это. Я считаю, что адвокаты выдержали очень серьезный процесс в Хамовническом суде и я видела, что происходит в прессе. Поэтому говорить о том, что они что-то не сделали, или как-то разозлили, это ведь, ну это неправильно. Адвокаты сделали свою работу.

Казнин: Понятно, что все-таки есть еще профессиональная этика. Скажите, вам не поступало еще предложение, например, защищать и двух девушек оставшихся?

Хрунова: Нет, конечно, не поступало.

Казнин: Почему «конечно»?

Хрунова: А когда это могло произойти?

Макеева: Сейчас.

Казнин: Например, после вот этого, в общем-то, триумфального выхода на свободу Самуцевич.

Хрунова: Нет. Мне такие предложения не поступали, и я даже не знаю, как на это реагировать.

Макеева: То есть вы еще не решили, как вы в этом случае бы себя повели бы?

Хрунова: Если мне такое предложение поступит, я буду это обсуждать с теми адвокатами, которые работали до меня.

Макеева: Вот смотрите, Фейгин говорит бесконечные такие заявления вслед уже этим событиям. «Может быть, тут как раз были не нужны политические адвокаты», - сказал он. Вот у меня в этой связи вопрос к вам, что такое вообще политический адвокат? Точнее так, зачем нужны политические адвокаты, если в суде после того, как они поработают, тебя на два года в колонию за плевое дело сажают? И при каких делах нужны политические адвокаты, при каких нет? Почему вы не политический адвокат?

Хрунова: А я вообще не знаю такого понятия как «политический адвокат». Адвокат - это человек, который в процессе в судебном - в гражданском или в уголовном - представляет исключительно интересы своего подзащитного. Если позиция с подзащитным выбрана такая, что работа с прессой необходима, чтобы привлечь внимание к этому делу, значит адвокат будет действовать в интересах своего клиента. Такого понятия как «политический адвокат» нет. Я не знаю, тогда все адвокаты, которые работали по делу Ходорковского, по делу «ЮКОСА», они все политические адвокаты.

Макеева: И вы, собственно говоря.

Хрунова: Да.

Макеева: Поэтому я удивилась, что вы не политический адвокат.

Хрунова: Я не политический адвокат, нет.

Макеева: Есть тонкая разница.

Казнин: Возвращаясь к тонкостям этого дела. Все равно не понятно, почему суд не прислушался до этого к совершенно понятным доводам о том, что Екатерина Самуцевич участвовала вот таким образом в этой акции, а две оставшиеся девушки, собственно, и были самими акционистками.

Хрунова: Я не могу думать за суд. Не знаю, почему суд так не…

Макеева: Давайте перефразирую. Почему не были сделаны акценты на том, что Самуцевич не выступала с гитарой на солее?

Хрунова: В выступлениях адвокатов об этом говорилось. Почему суд не услышал их, я не могу сказать.

Макеева: Вы считаете, что было достаточно сделано на этом акцент? Вот, казалось бы, просто вышли вы и сказали простую вещь, которая, в общем, очень многим приходила в голову, что их трое, но они не в равной ситуации. Считать ли, не считать ли преступлением то, что сделали девушки - это сейчас детали, которые не имеют отношения к предмету обсуждения. Они сделали нечто, за что был приговор. Самуцевич то этого не делала, но она в любом случае получила условный срок, то есть, как бы она в этом виновна, но, тем не менее, были с самого начала смягчающие обстоятельства очевидные, нет?

Хрунова: Мне кажется, у Алехиной и у Толоконниковой тоже есть смягчающие обстоятельства – наличие детей. Я вообще считаю, что по этому делу их не надо было арестовывать, потому что это очевидно. Это преступление, несмотря на то, что оно является тяжким, нельзя было арестовывать. Я, к сожалению, не могу сказать, я опять же повторюсь, есть такая позиция, такая пословица: два юриста - три мнения. Я посчитала, что на этом надо сделать особый акцент.

Макеева: У нас два юриста, второй юрист все время молчит. Фарид, выскажитесь тоже, что вы думаете по этому поводу?

Муртазин: Я полностью поддерживаю Ирину. Считаю, что действительно, суд первой инстанции сделал нарушение. То есть не увидел то, что она не совершала тех действий, которые ей вменяются. Поэтому был сделан акцент именно на это и, соответственно, кассационный суд увидел, услышал и, соответственно, отреагировал. Все правильно.

Казнин: Просто интересный момент. Вы ведь неделю назад в процесс вошли. Вы сразу поняли, на чем будете делать акцент?

Хрунова: Да.

Казнин: Как это произошло? То есть вы следили до этого за процессом?

Хрунова: Нет. Я не следила.

Макеева: Но про дело вы знали?

Хрунова: Я про дело, конечно же, знала, и вообще это дело обсуждают очень многие адвокаты в различных юридических консультациях, потому что на самом деле это очень важное дело и здесь все имеет значение. Но я никогда не вчитывалась, не вслушивалась в этот процесс. О том, что Екатерина отказалась от адвоката, я тоже узнала из СМИ. И только на следующий день ко мне обратились с просьбой поработать по этому делу. Потому что за такой короткий срок просто не могли найти никого, кто бы взялся за защиту. Я честно скажу, я скачала с сайта какого-то СМИ приговор, прочитала приговор. Вот мне было достаточно приговора для того, чтобы сформировать сначала более-менее приблизительную позицию. Я объясню, где это было. Я даже сейчас могу об этом сказать, потому что приговор есть у всех в доступе, можно посмотреть. На странице 3 приговора указано, что Самуцевич вывели из храма раньше времени, а Алехина и Толоконникова продолжали исполнять панк-молебен. Все, ok, понятно. Суд это знает, это первая инстанция. Суд потом начинает перечислять доказательства и мы видим на 30-й странице того же приговора, что фамилии Алехина, Самуцевич, Толоконникова идут через запятую, а дальше «поднимали ноги», «прыгали» и все остальное. И это было первое, за что мой взгляд зацепился. Как так? С одной стороны, в приговоре начинается, что у них действительно были разные действия, а уже через 30 страниц другое? Вот, наверное, с этой позицией я пришла к Екатерине, я предложила вот на этом сделать акцент. А когда начала изучать материалы уголовного дела, я увидела, что моя позиция правильная.

Казнин: А вы согласны все-таки, или не согласны с тем, что приговор изначально был политически мотивированным?

Хрунова: Я не могу на этот вопрос ответить, потому что я ведь не знаю, как строились взаимоотношения в этом деле. Я знаю, что акция была 21 числа. Если бы государство считало, что эта акция - преступление, надо было арестовывать всех на выходе из храма.

Макеева: Почему? То не было потерпевших, а тут люди сочли, что их моральные страдания настолько тяжелы, что надо идти в суд. Возникли потерпевшие и тогда их уже. Причем тут государство? Не государство пострадавший в данной ситуации.

Хрунова: Ну, вообще для такой категории дела, наверное, не нужно было заявление потерпевших, скажем так. Государство могло само посчитать, что это преступление.

Макеева: Надругательство над святыней.

Хрунова: Да, конечно. Мое мнение, что государству больше не понравилось не сама акция, а то, что был смонтирован ролик. Я думаю, что был толчок после ролика. Потому что акцию видело 20 человек, которые были в храме, акция длилась, по записи, я стояла с секундомером и считала, 42 секунды. Из них половина без слов, только действие: переодевание, прыжки. Это была маленькая часть. За это время, даже некоторые прихожане не смогли сориентироваться, что происходит. На видео видно, что некоторые спрашивали: «А что случилось? А что случилось?». И это не затронуло так сильно. А вот ролик, он набрал в сети достаточное количество откликов, рецензий, критики, наоборот, похвалы. И я думаю, что больше сыграл ролик, чтобы обвинить.

Казнин: То есть общественная значимость. Скажите, вот то, что незримо, ничего уже не поделаешь, в этом процессе участвует еще два человека - это президент, который высказался на этот счет буквально несколько дней назад, сказал, что «правильно залепили двушечку» и патриарх, которого тоже каким-то образом общественное мнение привлекло сюда, вам это мешало каким-то образом? Вы это учитывали?

Хрунова: Мне за последнюю неделю вообще вряд ли что-то могло помешать, потому что все уже сделано было в суде первой инстанции. Я согласна с мнением своих коллег, что глава государства не должен вмешиваться. Никакие оценки, типа «двушечка», «справедливо», «несправедливо» - это неправильно. А что касается патриарха, я считаю, что его действия, ну, он должен был прореагировать. Как? Это только его дело.

Казнин: Ваш прогноз, опять же личный ваш прогноз. Вот развитие событий с оставшимися под стражей девушками как может происходить, что может случиться?

Хрунова: Они будут отправлены в колонию, скорее всего.

Казнин: То есть не оставят их в СИЗО? Они просят оставить их в СИЗО.

Хрунова: Я думаю, вряд ли их оставят в СИЗО, потому что чисто по техническим причинам, насколько я знаю, просто нет мест в следственном изоляторе, чтобы их оставить. Все места, какие они просят - хозобслуга, все места заняты. Это просто источник мне сообщили, что невозможно это именно по технической причине.

Макеева: А у нас, простите, как-то так соблюдается такое правило, чтобы в СИЗО было всегда определенное количество людей?

Хрунова: Да, конечно.

Макеева: И так не бывает, этих отправляют и значит уже?.. Ничего себе! И ни одного даже лишнего места? Так вот много преступников, что они все сидят…

Хрунова: Конечно. У нас все, что касается правоохранительных органов…

Макеева: Причем четкое число.

Хрунова: Что касается правоохранительных органов, у нас все всегда кормить людей надо по числам. Количество ни вправо, ни влево.

Шмараева: Просто еще с вот этой хозобслугой, это же должен поменяться их режим. Они должны оставаться в СИЗО, но при этом должен сохраняться режим как в колонии. Они должны работать, и вот этих мест хозобслуги, это люди, которые убирают что-то, готовят, возможно, их вообще очень ограниченное количество. То есть, в камерах, может быть, места есть, но они должны сидеть в других условиях, поскольку колония и условия следственного изолятора все-таки отличаются.

Казнин: Верховный суд может изменить приговор вот этим двум девушкам?

Хрунова: Может. Давайте так, и оставшиеся две девочки, и моя клиентка, они все равно считаются осужденными. Поэтому все юридические действия у нас одинаковые. То есть у нас их не так много осталось после вступления приговора в законную силу. Мы можем обжаловать в надзорном порядке. Я боюсь ошибаться сильно в цифрах, но насколько я знаю, Верховный суд Российской Федерации удовлетворяет 0,1% надзорных жалоб. Хоть 0,1%, но мы должны этот шанс использовать. Мы будем обращаться в суд надзорной инстанции, но естественно, у нас есть право на обращение в Европейский суд по правам человека.
Также по теме
    Другие выпуски