«А если бы на Красной площади установили фаллоимитатор в благотворительных целях?». Louis Vuitton, фонд «Обнаженные сердца», КПРФ и Общественная палата о чемодане возле мавзолея

Те, кто устанавливал чемодан, говорят, что это благотворительная выставка.  «Дом чемодан»  Louis  Vuitton на Красной площади - это временный проект,  который сделан для людей, а  не ради наживы», - заявил  председатель комитета  по стратегическому  развитию ГУМа Михаил Куснирович.

Со 2 декабря по 19 января 2014 года в чемодане  на Красной площади пройдет выставка  французского Дома Louis Vuitton  «Душа странствий». Выставка  приурочена  к  120-летию ГУМа.  Как заявил  генеральный директор «Louis Vuitton Восточная Европа» Эдуард Фор, он не согласовывал этот чемодан с российскими властями и это благотворительная акция.

Эдуард Фор, генеральный директор Louis Vuitton по восточной Европе: Я не общаюсь  с Владимиром Путиным, как вы, наверное, понимаете, мы просто воспользовались тем, что этот год – год 125-летия ГУМа. Весь год на Красной площади шли мероприятия, посвященные этому событию, так же как и наше мероприятие. Поэтому мы очень сильно ждем открытия этой выставки. Вряд ли это можно назвать рекламой. Это образовательный проект, подчеркивающий связи нашей компании с России. Форма павильона напоминает форму сундука, выполненного по заказу советника царя, князя Владимира Орлова. Поэтому сам этот предмет, его формы имеют историческое значение. 

Средства  от продажи билетов будут направлены  в фонд Натальи Водяновой «Обнаженные сердца».  Эту тему Дмитрий Казнин и Юлия Таратута обсудили с депутатом Госдумы от КПРФ Валерием Рашкиным,  президентом «Фонда изучения наследия Столыпина» Павелом Пожигайло  и  Анастасией Залогиной, исполнительным директором фонда «Обнаженные сердца».

Таратута: Вы говорите о том, что это похабщина, установленная на Красной площади, чемодану там не место, а сегодня очень многие люди, которые давно просят вынести тело Ленина из мавзолея, и такая часть общества существует, говорит, что мавзолею там не место.

Рашкин: Знаете, когда  я первый раз увидел этот чемодан, я подумал, сколько же туда откатов и взяток можно засунуть, чтобы затащить это чудовище, уродство на Красную площадь? Неужели у нас теперь символ России стал не ансамбль церквей, которые там есть, не Минин и Пожарский, даже не Кремль и мавзолей, который весь мир знает, а этот чемодан. Это символ России стал? Лицо России? А где же тело?

Таратута: У вас претензии к ФСО или к кому?

Рашкин: У нас претензия к тому, кто принимал решения.

Таратута: А кто принимал решения? Красная площадь в ведении ФСО, коммунисты ничего Федеральной службе охраны не адресовали.

Рашкин: Мы уже сделали депутатские запросы, в том числе в ФСО, и требуем, чтобы назвали фамилии, кто разрешил и поставил подпись на это чудовище. С площади, с которой уходили наши с вами отцы и деды, и прямо с площади шли на смерть, чтобы защитить таких, которые вот здесь подпись ставили, Москву защищали в Великую Отечественную, понимаете? Я очень удивлен, как это могло случиться. Я считаю, что Красная площадь – святое место, священное, центр России, центр Москвы, ну, как такое возможно? Кому-то не нравится Ленин, мне он нравится. Кому-то не нравится храм Василия Блаженного, мне он нравится. Мне нравятся памятники Минину и Пожарскому, и Кремль в том числе. Это решение по ансамблю защищено ЮНЕСКО, и не надо туда грязные руки совать в этот священное место. Я говорю все своим языком: пусть то, что создали наши предки, будет священным для нас. Надо сохранять, а не уродовать.

Таратута: Я повторю вопрос. Ваша позиция по поводу ансамбля и места мавзолея в нем ясна. Все партии высказались на эту тему. Я прочитала все отзывы. «Единая Россия» говорила о том, что «куда смотрит ФАС», мол, почему Louis Vuitton, а не другие марки? Коммунисты говорят о похабщине и прочем. «Справедливая Россия» обращается к Архнадзору. Я задаю вопрос: кто-нибудь из смелых депутатов обратился к ФСО? Или к Владимиру Путину? Или к администрации президента, которые, очевидно, приняла это решение.

Рашкин: Мы сделали депутатские вопросы и обратились к президенту РФ о прекращении этого позорища для России.

Пожигайло: Можно я только представлюсь как председатель по культуре общественной палаты?

Таратута: Да, спасибо. Какова ваша позиция?

Пожигайло: Вообще, честно говоря, я, когда сегодня наблюдал за реакцией, у меня такая мистика: может, это Ноев Ковчег? Тем более, там есть сундучки, какие-то зверюшки в него поместятся и он улетит со столицы третьего Рима, потому что все открещиваются о том, что это они. Конечно, это позор, я считаю, для нашей страны. Лично считаю, что это недопустимо абсолютно, но это наша эмоциональная личная оценка.  В свое время, когда я был замминистра культуры, мы предлагали закон, который в подобного рода памятниках установил некий регламент. Тогда речь шла о Соловках, где причаливали корабли с казино и борделями, и всю ночь была дискотека. По закону памятник охранялся, но на острове, где похоронены десятки тысяч людей, разводили костры и устраивали оргии. Тогда этот закон не был поддержан, к сожалению, сейчас, я считаю, надо разработать особый регламент, особенно объект ЮНЕСКО, который предполагал бы общественное обсуждение, экспертную оценку, а не только с решениями Куснировича. Может быть, он там в костюме Деда Мороза подарки будет раздавать.

Казнин: Это не его решение, это важный все-таки момент. Давайте мы дадим слово человеку, который, может быть, объяснит ситуацию. У нас на связи по скайпу Анастасия Залогина, исполнительный директор фонда «Обнаженные сердца».  Анастасия, вы ожидали такой реакции на то, что появился рекламный чемодан, который, как мы понимаем теперь, должен принести деньги больным детям?

Залогина: По поводу детей я бы хотел сразу же всех поправить. Ни в коем случае не больным детям. Фонд «Обнаженные сердца» ведет свою деятельность в направлении двух программ: строительство игровых парков и площадок по всей территории нашей страны и создание служб сопровождение семей, воспитывающих детей с нарушением в развитии. Это дети не больные, это дети, нарушения которых и их состояние не лечится. Это пожизненная поддержка, и фонд занимается тем, что создает инфраструктуру для существования этого пожизненного сопровождения. Конечно, мы не ожидали, тем более LVMH в этом году – это дубль. Потому что летом был построен прекрасный павильон компании Dior, а компания Louis Vuitton чуть позднее сделала более пролонгированный культурный проект выставки и тоже на Красной площади.

Таратута: Можно задам вопрос нашим гостям? Как вы относитесь к благотворительности в целом?

Пожигайло:  Знаете, как можно деньги зарабатывать? Жену, ребенка и маму сдать в аренду, и на эти деньги помочь детскому дому. Знаете, все деньги пахнут, и не все деньги хороши. Можно кусочек родины продать, например, Курильские острова, и эти деньги пустить больным детям. Но есть же какая-то граница, грань, за которую ходить нельзя.

Таратута: Прежде чем вы закончите этот великолепный ряд, я хочу напомнить, что еще происходило на Красной площади. На Красной площади периодически, как сказала сегодня представитель Louis Vuitton, который вынужден оправдываться, тут уж не нам судить, говорит о том, что она работает полтора года в компании и наблюдает за тем, как на Красной площади происходят футбольные соревнования, буквально бег в мешках, катание на лошадях, матчи между депутатами (я не хочу никого расстраивать). И вот впервые поставили чемодан.

Рашкин: Можно довести до безумия каждое мероприятие. Я, в принципе, считаю, эта площадь должна быть воспитательного значения, патриотического воспитания. И вообще, я согласен, что надо принимать отдельный закон по статусу таких, как Красная площадь. И не надо там ни футбольных матчей, ничего не надо проводить. Это уже дошло до предела. Если бы фалоиммитатор туда поставили на благотворительность, это бы тоже показывали?

Казнин: Чемодан – не синоним фалоиммитатора.

Рашкин: Ну, да, синоним России сегодня – это чемодан. У нас был Кремль, храм Василия Блаженного, а теперь чемодан.

Пожигайло: Это хорошо продуманная рекламная кампания. Мы с вами, к сожалению, участники этой рекламной кампании.

Рашкин: Новый год у нас  с чемоданом будет. Чемоданное настроение в правительстве, «чемодан – вокзал – до свидания!»

Казнин: Давайте дадим слово Анастасии.

Залогина: Я по поводу средств, которые будут перечислены в фонд. Это не средства от компании Louis Vuitton. Это те средства, которые она смогла бы использовать коммерчески, в качестве прибыли, но это средства наших сограждан и гостей страны, которые они по своему собственному выбору предпочтут потратить на то, чтобы попасть в выставочный павильон, и одновременно помогут нашей организации продолжить нашу работу. Это деньги наших соотечественников, это не деньги компании Louis Vuitton.

Пожигайло: Это шикарная кампания Louis Viutton, это огромные деньги. Вы знаете, сколько вы заплатили, чтобы в телевизоре вас показывали с Louis Vuitton? Огромные деньги. Вас бесплатно показывают, а мы пиарим по всем каналам. Шикарная акция. Но повторю: есть грань, нравственная грань, за которую не надо переходить. Не все можно продавать. Вот о чем речь.

Таратута:  У нас у всех нравственная грань разная. Я хотела спросить, если чемодан уберут, что с мавзолеем?

Рашкин: Мавзолей стоял, стоит и будет стоять.

Пожигайло: Чем вам мешает мавзолей?

Рашкин: Он под охраной ЮНЕСКО, и он был принят решением высшей властью Советского Союза, съездом народных депутатов.

Казнин: Не о мавзолее идет речь. О человеке, тело которого в виде мумии, лежит на Красной площади.

Пожигайло: Как историк хочу сказать, что я против разделения истории России. Это история России, в которой Ленин сыграл большую роль. Я не говорю какую, это разговор для отдельной передачи. И когда сегодня говорят, красные или белые и так далее… Слушайте, белые царя предали и веру потеряли, как Достоевский писал, что вместо церкви в театр начали ходить, поэтому это часть истории России и, по крайней мере, Ленин имеет право на это, а Louis Vuitton – извините, какая часть истории России?

Казнин: Сейчас вместо церкви ходят в торговые центры.

Рашкин: У нас мало площадей? Нам надо обязательно на Красную площадь лезть? Давайте еще на Поклонную гору пойдем.

Казнин: Давайте дадим ответить Анастасии, потому что вы с нами можете спорить, но мы с вами не спорим. Мы выясняем ваше мнение.

Пожигайло: Это плохие деньги, понимаете?

Казнин: Вам известно, легко было получить разрешение на установку чемодана?

Залогина: Понятия не имею, каким образом это все организовывалось, потому что к организации павильона мы никакого отношения не имеем. Мы бенефициары этой выставки.

Казнин: Ваше личное отношение к этому? Вы видите, какое возмущение это вызывает? Вы, наверное, видели, что в соцсетях тоже творится что-то невообразимое, начиная от шуток и заканчивая гневом.

Рашкин: На этот чемодан еще триколор флага Российской империи приклеили. Зачем?  

Таратута:  Потому что это модель чемодана графа Орлова.

Казнин: Давайте дадим ответить Анастасии. Вы лично как это восприняли изначально?

Пожигайло: Дело Гельмана живет.

Залогина: Я удивилась тому, что монтаж этой конструкции длится давно, а почему-то реакция так бурно пролилась только сегодня. Я не могу найти этому никакого объяснения.

Рашкин: Когда прорывается все это, прорвалась уже плотина.

Пожигайло: Я разговаривал с министром культуры буквально полчаса назад, он в Италии, понятия не имел об этой истории. Естественно, сказал, что сам возмущен. Министерство не согласовывало этот проект.

Казнин: Он сказал, что возмущен? Вы имеете в виду Мединский?

Пожигайло: Мединского, да. Ему это тоже не нравится, если дословно. И министерство это не согласовывало. Я хочу отдать должное министерству культуры. Разработан закон об ограничении рекламы на памятниках. Причем, грамотный, хороший, цивилизованный закон. Полгода он пылится в Минюсте. Давайте мы не эмоциональные личные оценки будем включать, это нужно, наверное, поскольку мы общественность или депутаты, но давайте все-таки примем закон, который будет регламентировать, что можно, что нельзя. Если есть сомнительные вещи – проводить общественные слушания. Но я вам скажу, что по футболу и всем остальным не было столько звонков. Сегодня в общественную палату тысячи обращений по этому сундуку. Действительно, у него какая-то мистика. Может, действительно, Ноев ковчег?

Казнин: Поэтому мы его и обсуждаем, потому что вызвало такую реакцию.

Рашкин: До предела, до белого каления доходит. Нельзя такое сотворять. Сегодня понятно, что Красной площади надо особый статус придавать.

Казнин: Вы думаете, без ведома Владимира Путина, президента России…

Рашкин: Все власть знает.

Пожигайло: Я вас умоляю.

Рашкин: Я вам умоляю тоже.  Пресекать надо вовремя, чтобы не было таких возмущений.

Пожайгло: Помните, как в «Покровских воротах»? «Тебе-то это зачем, Хоботов, жить втроем?» Зачем нам сундук?